Перейти к содержанию
Pritchi.Net

  • Притчи

    Притчи народов мира
    Показать все категории
    • pn

      Герой

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      Вспыхнула жестокая война, и войско двинулось к отдаленным границам, осаждать неприятельския крепости. Сын Короля и наследник его престола сопровождал войско, чтобы воодушевлять его своим присутствием. Но, к несчастию, его окружали ничтожные и неблагонамеренные советники, которые, желая сами управлять вместо его, вознамерились прельстить его всякаго рода забавами и увеселениями, и чрез то усыпить его и сделать неспособным к трудам.
      Они старались внушить ему, что это совсем неприлично, чтобы царский сын подвергал себя опасности и жил среди войска, как солдат. Довольно и того, если только, на всякий случай, он будет находиться вблизи. Тогда он будет в гораздо большем уважении.
      И вот, они привели его в один большой город, где приготовляли для него различныя празднества и развратили сердце его до того, что он жил в непрестанном опъянении.
      Но вскоре дошло известие обо всем этом до ушей одного вернаго слуги царскаго дома, и он отправился к сыну Государя своего. Нашедши его в совершенном бездействии и праздности, он говорил ему свободно и смело: «Послушай меня! Они злоумышляют над тобою и хотят сына моего Государя развратить и сделать неспособным к правлению, для того чтобы им самим управлять по своему произволу. Познай самаго себя и брось забавы и наслаждения юности, убивающия и душу и тело твое; пробудись, возстань от пагубной дремоты и укрепись!»
      И голос истины проник в сердце царственнаго юноши. Он встал, надел на себя латы, опоясался мечем и отправился в лагерь. И когда полководец явился к нему, он сказал ему: «Я хочу отныне разделять с вами все опасности и труды и быть первым в сражении и самоотречении!»
      Старый вождь был глубоко этим тронут и, взявши за руку юношу, сказал: «О Князь мой любезный! Кто побеждает себя самаго, тот гораздо выше, нежели кто берет города и крепости!»
    • pn

      Желудь

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      У одного благочестиваго старца родился правнук. Обрадованный благословением, низпослапным его дому, он принес искреннее благодарение Отцу небесному и в избытке благодарных чувств сказал сам в себе: «О когда бы Господь дал мне случай, почтить Его каким нибудь добрым делом!»
      Так, цвет чистой радости есть благодарность, а плод ея — благодеяние.
      С таким ризположением духа старец вышел в поле. Каждая мысль его была молитва. Еще сверкали капли недавно выпавшаго дождя на стеблях, цветах и листках. Природа казалась ему помолоделою и прекраснее, нежели когда-либо, хотя он видел весну уже девяносто раз. «Она есть дело всеблагаго Существа», сказал он; «для того, кто в творении познает Творца и чтит Его, для того она не стареет».
      Проходя между зеленеющими посевами, он увидел участок земли незасеянный и, узнавши, что он принадлежит одной бедной вдове, оставшейся после мужа с тремя малолетными детьми, оп воздел руки свои к небу и произнес святый обет пред Вездесущим, помочь несчастной и засеять принадлежащий ей участок.
      С веселым духом продолжая путь свой, он нашел на утоптанной тропинке желудь. Уже дождь своею оплодотворяющею силою выманил росток; внешняя оболочка раскололась. Но росток не мог укорениться на крепкой, утоптанной земле.
      Старец наклонился, взял его и сказал: «Хорошо, что я пошел этим путем. Легко могло бы статься, что кто нибудь раздавил бы тебя, или солнечные лучи изсушили бы тебя. Благо мне, здесь могу я сделать доброе дело, содействуя природе, которая так неутомимо действует для нашего блага, — И малейшая благодарность есть сладкая обязанность!»
      Юноша, который стоял за дубом, слышал слова старца и, показавшись из-за дерева, улыбался насмешливо. — «Чему смеешься ты?» спросил его старец. Юноша отвечал: «Твоему ребяческому чувству, старик, что ты можешь радоваться тому, что спас жизнь желудю. — «Юноша», сказал тогда старец, «как можешь знать ты мое чувство, когда ты в первый еще раз видишь меня? И за чем насмехаешься ты над малою услугою, которую я думаю оказать природе? Для ней столько же значит и зерно, как и дерево, и без зерна не было бы и дерева. — И добродетель, сын мой, начинает с малаго и от малаго восходит до великаго. Но чем более приближается к своему первообразу и совершенству, тем более наклоняется к смирению и простоте. И тогда для ней столько же значит и малейшее, как и важнейшее. Не посылает ли и Отец небесный солнечные лучи и росу на пальмы и на былинки?» Так говорил старец с дружественною важностию.
      Юноша удалился молча и с почтением к благородному старцу. Он увидел его в его достоинстве, и желал быть таким, как он. Ибо самое легкомыслие не может не уважать добродетели в своем сердце.
      Старец продолжал путь свой к холму, заросшему вокруг дернами. Тут встретился с ним один купец и спросил: «Не думаешь ли ты еще вырастить себе из этого желудя дерева? Едва ли ты будешь наслаждаться его тению».
      Старец отвечал: «Не ужели при сажании надобно думать только о тени дерева и о себе самом? Сын мой! Кто вчера и третьяго дня посадил, тот находит в этом свою обязанность и свою радость».
      Пришел к холму. На вершине его, между дернами он посадил желудь и тщательно покрыл его землею и мохом. «Как! Ты сажаешь между дернами?» сказал ему пастух; «худо же ты заботишься о своем питомце». — «Друг», отвечал старец, «доколе растеньице нежно и мало, дерны будут защищать его от суровых ветров, а когда подрастет, то само себе будет помогать; — ведь это дуб. Сын мой! Я научился этому у природы. Добрая мать равно думает о нежности, как и о крепости своих питомцев».
      Сделавши свое дело, старец с веселым духом пошел домой. Кто строит при дороге, подумал он, у того много учителей. Но опытный идет своею собственною дорогою.
      Когда он приближился к своей хижине, к нему выбежали на встречу внуки и правнуки и спрашивали: «Где ты так долго был?» Он собрал их вокруг себя и разсказал им все, что случилось с ним. И дети ласкались к старцу, когда он говорил, а старшие со вниманием слушали его. — «О!» сказал тогда старец, «нигде не бывает так прекрасно, как среди природы, когда детски любят Отца ея, и в кругу своих, когда взаимная святая любовь живет в сердцах их! Так, исполненный любви и благости Создатель!» — сказал он и взглянул на небо, — «в мирном кругу семейной жизни стоит твой святый храм!» —
      Посаженный дуб вырос и поднялся над дернами и стал кудрявым и тенистым деревом. Тогда старец умер и был похоронен на том холме. И когда внуки и правнуки его видели дерево и слышали шум его листьев, вспоминали о жизни и мудрых изречениях старца до позднейших времен и разсказывали об нем и старались быть подобными ему.
      Ибо слова мудраго мужа, как зерно в плодородной земле.
    • pn
      У малинкой Лизы была канарейка, которая пела с утра до вечера и была чрезвычайно красива. Девочка очень любила ее и усердно ходила за нею, давала ей семя и зелень, а иногда выпрашивала для ней у матери и кусочик сахару и всякой день ставила ей свежую воду.
      Но вдруг птичка начала скучать, и в одно утро, когда Лиза принесла ей воды, она лежала мертвая в клетке.
      Малютка подняла громкий жалобный вопль и горько плакала о любимой птичке. Чтоб утешить ее, мать купила другую канарейку, которая была еще красивее и также прекрасно пела, как и та, и посадила ее в прежнюю клетку.
      Но девочка, как скоро увидела птичку, еще более начала плакать. Мать очень удивилась и сказала; «Дитя мое! Что же ты всё плачешь и так печалишься? Твои слезы не воскресят умершей птички, и у тебя же есть теперь другая, которая ни сколько не хуже той!»
      «Ах, маминька!» сказала дитя, «я худо обращалась с канарейкой и не все для ней делала, что должна была».
      «Милая Лиза», сказала мать, «ты так много всегда заботилась об ней!»
      «Ах, нет», отвечало дитя, «еще не за долго до ея смерти я не отнесла ей, а съела сама кусочик сахару, который ты дала мне для ней». Так говорило дитя с смущенным сердцем.
      Мать не смеялась над слезами малютки. — Она узнала и почтила священный голос истины в сердце дитяти. Глубокий вздох вылетел из груди ея и она сказала: «Каково-ж будет неблагодарному сыну при гробе родителей!»
    • pn

      Персики

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      Один поселянин привез из города пять прекрасных персиков. Дети его в первый раз увидели эти плоды, и потому с удивлением смотрели на них и любовались красивою их наружностию и нежным пушком. Отец разделил их четырем сыновьям своим, а остальный достался матери.
      Вечером, когда дети собрались ужинать, отец спросил их: «А что, дети, каковы персики? Вкусны ли?»
      «Прекрасные, Батюшка», сказал старший; «так сочны и так вкусны! Я косточку спрятал и выращу из него дерево».
      «Хорошо», сказал отец; «это знак хозяйства и попечения о будущем, как прилично поселянину».
      «А я свой персик тотчас съел», сказал младший, «и косточку бросил; матушка дала мне еще половину от своего. Пресладкий персик, так и тает!»
      «Ну» — сказал отец — «ты доступил не очень благоразумно, но естественно и по-детски. Для благоразумия еще будет время».
      Тогда сказал вторый сын: «Косточку, которую бросил Петруша, я поднял и разбил; в ней было зернушко, вкусное как орех. А персик свой я продал, и мне дали за него столько денег, что я, когда пойду в город, могу купить на них целую дюжину».
      Отец покачал головою и сказал: «Конечно это благоразумно, но не по-детски и не натурально».
      «А ты, Никанор?» спросил отец. Никанор спокойно отвечал: «Я свой персик отнес-сыну нашего соседа, больному Егорушки. Он не хотел взять его от меня, но я положил к нему на постель и ушел».
      «Ктож из вас, дети», сказал тогда отец, «сделал лучшее употребление из своего персика?» — «Никанор», отвечали все трое. Но Никанор молчал, а мать, с слезами на глазах, бросилась обнимать его. —
    • pn
      Любинька, добрая, милая девочка лучшее время весны пролежала больная в постеле. Когда же стала выздоравливать и поправляться, то часто говорила о цветах и спрашивала, так ли прекрасно цвели они и в этот год, как и в прошедший? Она очень любила цветы, но не могла еще выходить в поле и собирать их. Тогда малинький брат ея, Николя, взял корзинку и сказал потихоньку матери: «Я принесу ей самых лучших цветов». И тотчас побежал в поле — в первый еще раз, от того, что, доколе нежно-любимая сестра его лежала в постеле, он не отходил от ней. Теперь казалось ему, что еще никогда не было такой прекрасной весны. Это от того, что он смотрел на нее с благочестивым чувством и полным любви сердцем.
      Веселый мальчик бегал с горы на гору. Вокруг его пели соловьи, жужжали пчелы, порхали птички, а под ногами у него цвели прекрасные цветы.
      Он ходил и пел, и прыгал с одного холма на другой, от одного цветка к другому. Душа его была ясна, как синее небо над ним, и глаза его блистали, подобно источнику, бьющему из скалы.
      Наконец корзинка его была полна прекрасными цветами, а сверху лежал венок из ягод — как перлы, унизанные на стебле. Счастливый мальчик, улыбаясь на полную свою корзинку, сел отдохнуть на мягком мхе под тенистым дубом. Тут он смотрел спокойно на прекрасную страну в блеске роскошно цветущей весны и внимал попеременному пению соловьев.
      Но он утомился от радости. Пение птиц усыпило его, и он лежал подле полной своей корзинки, — самый живый образ чувственных радостей и их увядания!
      Спокойно спал добрый мальчик. Но вот поднялась гроза. Мрачно и молча неслась туча. Молнии сверкали и гром раздавался все ближе и громче. Вдруг зашумел ветер в ветвях, — и мальчик вздрогнул и пробудился. Небо со всех сторон покрылось облаками; ни одного луча солнца не освящало поля. Вслед за его пробуждением разразился сильный удар грома. Бедный мальчик стоял под деревом как бы оглушенный такою внезаппою переменою.
      Сын радости! Безопасен ли и ты на веселом пути своем?
      Крупныя дождевыя капли уже пробивали сквозь листья на дубе. Тогда испуганный мальчик схватил свою корзинку и побежал. — Гроза висела над его головою. Буря и дождь становились сильнее и гром гремел ужаснее; вода лилась с его волос и плечь. Едва мог он итти. Вдруг сильный порыв ветра рванул в руках его корзинку и разсыпал по полю все цветы, собранные им с таким тщанием.
      Тут вид его обезобразился, и он в гневе и досаде бросил пустую корзинку. В слезах и весь обмокши приходит он наконец домой.
      Мудрый сын земли! Приятнее ли вид и твоего гнева и досады, когда в желании твоем было тебе отказано и план твой не удался?
      Вскоре гроза прошла и небо стало ясно. Птицы снова начали свои песни, поселянин свою работу. Воздух сделался чище и свежее; сладкая тишина царствовала в долине и на холмах. Все, казалось, обновилось и помолодело, как будто природа только что вышла из рук исполненнаго любви и благости Творца, и поселяне с благодарною радостию смотрели вдаль на тучу, которая полям их принесла благословение.
      Бури освежают воздух; из мрачной тучи нисходит благословение небесное. Сына земли образуют страдания и борьба.
      Ясное небо снова манило напуганнаго мальчика в поле. Стыдясь своего негодования, он пошел молча отыскивать брошенную свою корзинку, чтобы наполнить ее свежими цветами. И он чувствовал себя вновь оживленным. Дыхание прохладнаго воздуха, благоухание поля, зелень древесных листьев, пение птиц — все казалось ему после дождя и грозы вдвое прекраснее. Сознание глупой и несправедливой досады делало радость его кротче и скромнее.
      Земныя радости имеют нужду для своего поддержания и облагорожения в неприятной перемене. Доказательство земнаго их существа!
      Еще лежала корзинка на скате холма. Ежевика удержала ее и защитила от сильнаго дуновения ветра. С чувством благодарности смотрел мальчик на куст и выпутал корзинку. Но как весело было изумление его, когда он смотрел вокруг себя. Поле блистало, как звездное небо. Дождь выманил тысячи свежих цветов, тысячи раскрыл почек, и на листьях сребрились капли росы. Мальчик бегал и суетился, как трудолюбивая пчела, и рвал цветы.
      Солнце склонялось к западу и веселый мальчик поспешил с полною корзинкою домой. Как восхищало его сокровище собранных им цветов и перловый венок из свежей земляники! Заходящее солнце освещало радостный вид его, когда он возвращался домой. Но еще радостнее блистали глаза его, когда он увидел, какую радость доставил он нежно-любимой сестре своей, и с каким чувством принята была корзинка его.
      «Не правда ли», сказала ему тогда мать, «что самыя лучшия радости те, которыя мы приготовляем для других». —
    • pn
      Была холодная зима. Малинькая Оля, единственная дочь благочестивых родителей, отличавшихся благотворительностию, всякой раз собирала остававшияся от стола крошки и сберегала их. Потом два раза в день она выходила на двор, бросала крошки, и птички прилетали и клевали их. Между тем у малютки от стужи дрожали руки и ноги. Родители, увидевши ее в этом положении, были очень обрадованы и сказали ей: «Что ты делаешь, Оля?» — «Все покрыто снегом и льдом», отвечала малютка, «и птички ничего не могут найти себе для пиши; оне теперь бедны. По этому я кормлю их, как богатые люди питают бедных». Тогда отец сказал: «Но можешь ли ты всех их прокормить?» Малютка отвечала: «А разве не все дети делают то же, что и я, так как и все богатые питают бедных?» Отец, взглянувши на мать, сказал: «О ты, святая простота!» —
    • pn

      Гиацинт

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      Емилия скучала, что долго продолжалась зима. Она любила ходить за цветами, и у ней в садике они цвели прекрасно. По этому ей очень хотелось, чтобы скорей прошла зима и настала весна.
      Но в один день отец приносит ей цветочную луковицу и говорит: «Емилия! Возми и посади ее».
      «Возможно ли это, Папа», отвечала девочка; «снегу еще так много и земля крепка, как камень». Она незнала, что цветы могут расти в комнате. Но отец подал ей горшок с землею, — и Емилия, сажая цветок, смотрела в глаза отцу с улыбкою и сомнением. Она думала, что цветы могут расти только под синим небом и при веянии весенних ветерков, но на руках ея они не разцветут.
      Детское смирение и простота не хочет, чтобы для ней случилось что-нибудь необычайное.
      Прошло несколько дней. Земля в горшке приподнялась и оттуда выглядывали зеленые листки. Емилия была в восхищении и возвестила всему дому о рождении юнаго растеньица.
      Отец и мать, улыбаясь на нее, говорили между собою: «Будем смотреть на ея попечение о цветке, как бы на попечение о дитяти, с любовию и надеждою, и будем радоваться на нее, как радуется она на своего питомца».
      Со всею тщательностию поливая цветок свой, Емилия всякой раз умильно улыбалась ему и смотрела на него с дружественною приязнию.
      Увидевши это, отец сказал ей: «Прекрасно, дитя мое! После дождя и росы надобно, чтобы проглянуло солнце. — Светлый взор доброжелательства и благосклонности дает цену благодеянию, которое подает рука. Цветок твой, Емилия, прекрасно разцветет».
      И вот уже совсем вышли из земли листочки и блистали приятною зеленью. «О», говорила она от полноты сердца, «я уже довольна, хотя бы и вовсе не было цветов!»
      «Довольная душа!» — сказал отец. «Ты получишь больше, нежели сколько смеешь надеяться, — и вот награда за скромное твое довольство!» — Он показал ей зародишь цветка, который скрывался между листками.
      Попечение и любовь Емилии с каждым днем возрастали, так как цветок постепенно более и более раскрывался. Нежными руками поливая его водою, она спрашивала у него: «Довольно ли, или не слишком ли много и не холодна ли вода?» И как скоро солнечный свет проникал сквозь окна, она тотчас ставила свое растеньице на солнце, и кротким дыханием своим сдувала пыль с листков, подобию тому, как утренние ветерки дышат вокруг розы.
      «О сладчайший союз нежной любви и невинности!» — сказала мать. «Чем чище душа, тем небеснее любовь».
      С мыслию о цветке Емилия засыпала вечером; с нею же пробуждалась утром. Много раз ей виделся во сне гиацинт ея в полном цвете, и когда утром она видела, что он еще не разцвел и она была обманута; то это не печалило ея, и она, улыбаясь, говорила: «Это еще будет!» Иногда также она спрашивала у отца, какого цвета будет питомец ея? И потом, перебирая все цвета, говорила веселым голосом: «Ну — для меня все равно, лишь бы только он разцвел».
      «Сладкая Фантазия», сказал отец, «как мило играешь ты с невинною любовию и детскою надеждою!»
      Наконец цветок разцвел. Рано утром разкрылись двенадцать колокольчиков. Между пятью широкими, изумрудно-зелеными листками они висели в полной юношеской красоте. Цвет их был подобен утренней зари или румянцу на нежных щечках Емилии. Бальзамическое благоухание носилось над цветком.
      Емилия не могла себе и вообразить такого пышнаго прелестнаго цветка. Радость ея была тиха и без слов. Она лежала перед цветком на коленах и смотрела на него.
      Тогда взошел отец и, увидевши доброе дитя свое и разцветший гиацинт, был очень разтроган и сказал: «Вот, Емилия, что для тебя гиацинт твой, то ты для нас!»
      Емилия вскочила и бросилась к отцу своему и, обнимая его, сказала наконец тихим голосом: «Папа! О когда бы я могла обрадовать вас так, как он обрадовал меня!» —
    • pn
      Однажды Евва, праматерь смертных, ходила по полю с печальным и смущенным сердцем. Вдруг увидела она вдали розовый куст — весь в цветах, которые, подобно утренней зари, изливали блеск свой на зеленеющие листья.
      «О», сказала она с восторгом, «если я не обманываюсь, то я и здесь вижу прелестные цветы Едемские! Уже издали я обоняю райское благовоние их. Приветствую тебя, любезный образ невинности и радости! Не правда ли, ты возвещаешь мне, что и между дернами земли будут цвести для нас радости небесныя. Уже восхищает меня вид твой и чистое дыхание цветов твоих».
      Между тем как она так говорила и с радостным чувством смотрела на полноту роз, поднялся тихий ветерок и пошевелил куст. И вдруг посыпались листья разцветших розанов и попадали на землю. Тогда Евва вздохнула и сказала: «Ах, и вы — чада смерти! Я понимаю вас, образы земных радостей .......»
      Долго смотрела она с грустным молчанием на увядшие розовые листья, и потом сказала: «Так будьте же мне, доколе почка замыкает вас, радостным образом невинности!»
      С этими словами она наклонилась к ним. Но вдруг приметила иглы и испугалась. «О», сказала она тогда, «и вы имеете нужду в обороне! И вы носите в себе вместе с вожделением совесть, — и эти терны не суть ли ваша стыдливость?......»
      «Приветствую же вас, прекрасныя чада весны, по крайней мере, как образ небесной зари над тернистою землею!»
    • pn
      Между учениками мудраго Гиллела был один юноша, по имени Элиаф, который имел отвращение от всякаго труда и совершенно предался праздности и лености. Гиллел был очень опечален этим и придумывал средства, как бы исправить несчастнаго юношу.
      После многократных тщетных увещаний он взял его однажды с собою и пошел с ним в долину Энном — близь Иерусалима. Там был пруд с стоячею водою, наполненный червями и гадами и заросший тиною.
      Когда они пришли к этому месту, Гиллел бросил посох свой и сказал: «Сядем здесь отдохнуть». «Как, учитель!» — сказал удивленный юноша — «у этого отвратительнаго болота! Не замечаешь ли ты, какое гнилое, ядовитое испарение выходит из него?»
      «Да, ты правду говоришь, сын мой», отвечал учитель; «это болото совершенно похоже на душу ленивца. Кому охота останавливаться подле него! Пойдем скорее прочь!»
      После этого он повел юношу к одному заросшему тернием и волчцами полю. Тут он остановился и сказал: «Это поле имеет хорошую почву, способную произращать добрые плоды; но оно совсем заброшено, и от этого произращает только волчцы и терние и ядовитыя растения, в которых гнездятся змеи и ящерицы. — О, как хорошо оно изображает жизнь ленивца!»
      «Учитель», сказал тогда проникнутый чувством стыда и раскаяния юноша, «за чем водишь ты меня по таким пустым и печальным местам? Оне представляют мне отвратительный и мучительный образ моей души и моей жизни». — Гиллел отвечал: «Когда ты не хотел верить моим словам; то я решился испытать, не проникнет ли, может быть, голос природы в твое сердце».
      «И твой опыт удался, учитель», сказал Элиаф. «С этой минуты, я чувствую, во мне началась новая жизнь».
      И в самом деле, Элиаф стал совсем другой, сделался прилежным и трудолюбивым юношею.
      Тогда Гиллел взял его с собою в один прекрасный сад и там, проходя по берегу светлаго ручья, который в разных направлениях так мило извивался между плодовитыми деревами, цветистыми лугами и тенистым кустарником, сказал обрадованному юноше: «Вот, образ твоей новой, деятельной жизни! Природа, которая вразумила и исправила тебя, может также и наградить тебя».
      «Ея изящество и красота может радовать только того, кто в ея жизни усматривает образ своей собственной жизни!» —
    • pn
      Один богач, по имени Крез, приказал выгнать из своего дома одну бедную вдову с детьми за то, что она не могла заплатить ему за год за квартиру. Когда слуги его пришли выгонять ее; она сказала им: «Подождите немного; может быть, господин ваш сжалится над нами; я пойду, попрошу его»,
      И тотчас пошла и взяла с собою четверых детей, а пятое лежало больное в постеле, и все они неотступно умоляли богача, не выгонять их. Но Крез сказал им: «Я не могу отменить своих приказаний, если вы тотчас не заплатите долг ваш».
      Тут мать залилась горькими слезами и сказала: «Ах, болезнь сына моего остановила всю мою работу, и все небольшие прибытки мои я издержала на лечение его!» Вместе с матерью плакали и дети и умоляли богача, сжалиться над ними.
      Но Крез отворотился от них и пошел в свой сад и там, по обычаю, лег отдыхать в беседке. Беседка стояла на самом берегу реки, и богач в знойные дни находил там прохладу и отдохновение. — Было так тихо, что ни один лист на дереве не шевелился.
      Тогда Крез услышал шорох тростника по берегам речки, но он показался ему похожим на вопль детей бедной вдовы, и он не мог заснуть.
      Потом он прислушался к шуму реки, и ему казалось, как будто он лежал на берегу безпредельнаго моря, — и он ворочился с одного бока на другой.
      Когда же он снова прислушался, прогремел вдали гром поднимающейся грозы, и тогда представилось ему, что он слышит голос суда над собою.
      Тут вдруг он встал, пошел домой и приказал пустить бедную вдову. Но она ушла с детьми в лес и нигде не могли отыскать ея. Между тем поднялась гроза, загремел гром и полился сильный дождь. Крез был очень смущен и ходил взад и вперед.
      На другой день он узнал, что больное дитя умерло в лесу, а мать с остальными детьми ушла, неизвестно, куда. Опротивел тогда ему сад его с его беседкою и он не наслаждался более прохладою шумящей реки.
      Вскоре после того он впал в болезнь, и в жару лихорадки ему слышался всегда шорох тростника и шум реки и отдаленный гром поднимающейся грозы. Так он и умер.
    • pn

      Яблоко

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      При дворе Ирода Царя жил один богатый вельможа, управлявший государственными доходами. Он одевался в порфиру и виссон, и всякой день пировал и веселился. К нему прибыл из дальней стороны друг юности его, с которым он не видался уже несколько лет. Вельможа сделал для него большой пир и созвал всех друзей своих. Стол наполнен был множеством прекрасных кушаньев на золотых и серебреных блюдах и всякаго рода винами в драгоценных сосудах. Богач сидел за столом на первом месте и был очень весел; по правую сторону сидел друг юности его, прибывший из дальней стороны. Пораженный таким необычайным богатством, такою роскошью, он сказал наконец хозяину: «Такой пышности и великолепия, признаюсь тебе, я не встречал нигде! И тебя, по всей справедливости, можно назвать счастливейшим из всех людей в свете».
      Но вельможа, взявши с золотаго сосуда большое и красивое, как пурпур, яблоко, подал его другу юности своей и сказал: «Не правда ли, какое прекрасное яблоко! И оно покоилось на золотом блюде!» — Когда же гость, взявши яблоко, разрезал его; то увидел, что внутри его был червь.
      Тут он взглянул на друга своего; но тот потупил глаза и вздохнул.
×
×
  • Создать...

Важная информация

Мы разместили cookie-файлы на ваше устройство, чтобы помочь сделать этот сайт лучше. Вы можете изменить свои настройки cookie-файлов, или продолжить без изменения настроек.