Jump to content
Pritchi.Net

  • Parables

    Show all categories
    • pn

      Адам и Херувим Рая

      By pn, in Krummacher F.A.,

      Когда Авель, пораженный Каином, лежал в крови своей и Адам стоял над ним и плакал, подошел к нему Херувим Рая и стал подле него молча и задумчиво. Тогда праотец человеческаго рода, обратясь к нему, сказал: «Это ли образ того рода, который должен произойти от меня? И будет ли когда еще осквернять землю кровь человеческая, проливаемая рукою братнею?»
      «Д», отвечал Херувим.
      «Ах, каким же именем назовут это ужасное злодеяние?» спросил Адам.
      С слезами на глазах отвечал Небесный: «Войною!»
      Содрогнулся праотец человеческаго рода, вздохнул и сказал: «Ах, за чем же праведник должен падать от руки нечестивца?»
      Херувим безмолствовал.
      Но Адам, рыдая, спросил: «Что же остается мне теперь в моей горести на оскверненной кровию земле?»
      «Взор горе» — отвечал Херувим и изчез.
      Но Адам стоял до захождения солнца, и когда на небе показались звезды, он простер к ним свои руки и сказал: «О вы, блестящие стражи у врат небесных, за чем вы ходите так безмолвно? Если смертный может слышать голос ваш и понимать язык ваш, о! — говорите о той земле, которая по ту сторону, и об Авеле — возлюбленном».
      Тогда стало еще тише вокруг его, и он пал на лице свое и молился, — и тихий голос проговорил в сердце его: «Авель, сын твой, жив!»
      И легче стало на душе его, и он пошел с тихою грустью.
    • pn

      Иов

      By pn, in Krummacher F.A.,

      Во времена Иова жил один Пророк, по имени Елиуд. К нему пришел однажды Иорам, друг Иова, и сказал ему: Пути Господни неизследимы; но для чего бы праведник так много должен страдать? — Вот, Иов лишился всего, что имел, и всех детей своих, и те, которым следовало бы утешать его, терзают его своими упреками и подозрениями.
      «Рука Господня коснулась его» — отвечал Пророк.
      И однакож, продолжал Иорам, Иов благочестив и Богобоязнен, как никто другой на земле. Не был ли он защитником и покровителем сирот и безпомощных? Не был ли око слепым, нога хромым, отец немощным? Какое око, видевшее его, не восхвалило его и не назвало блаженным?
      «Блажен человек, котораго наказует Всемогущий!» — отвечал Пророк.
      Но Всемогущий не есть ли вместе и Всеблагий? возразил Иорам. Для чего нужно было бы наказание тому, кто дары Господни расточал только на благотворение, и свою праведность так ясно доказал пред целым светом?
      «Для того», отвечал Пророк, «чтобы он также доказал ее и перед Богом».
      Но какую жертву мог бы Иов еще принесть Ему?
      «Самую трудную и драгоценную» — отвечал Пророк — «волю свою».
    • pn

      Поликарп

      By pn, in Krummacher F.A.,

      Св. Поликарп, ученик Апостола Иоанна, возлюбленнаго ученика нашего Господа, и подобный ему в любви, был Епископом Смирнской Церкви во время гонения на Христиан. Враги Евангелия ненавидели и преследовали его более всех других; но он постоянно являлся спокойным и веселым.
      Смотря на него с удивлением, ученики его однажды сказали ему: «Отец наш! Чем долее мы обращаемся с тобою и смотрим на жизнь твою; тем более должны удивляться тебе: ты — как Даниил в пещере львов. Сопостаты — которым ты ничего не сделал — со всех сторон подсматривают за тобою и готовы поглотить тебя; а ты остаешься неизменен, — и мы никогда не видали на лице твоем выражения гнева, никогда не слышали из уст твоих ни одного слова негодования ....... Как можешь ты это, Отец наш?»
      Старец улыбнулся и сказал: «А разве вы думаете, дети, что Пророк, с которым вы сравниваете меня, гневался на львов? — Львы, которые окружают меня, конечно могут растерзать мое тело, но они не могут коснуться моего сердца: я предал его моему Господу. Врагов, сколько бы их ни окружало меня — врагов, дети мои, у Поликарпа нет!»
      Так говорил благочестивый старец, и ученики приняли слова его к сердцу. Но вскоре они узнали еще больше, когда Св. Поликарп, стоя на костре, славословил Господа,(*) и взор его блистал, как золото в разженной печи.
      *) Св. Поликарп, когда возведен был на костер для принятия мученической смерти, с радостным взором, обращенным к небу, произнес: «Благословляю Тебя, Господи Боже Вседержителю, что Ты сподобил меня в сей день (то была великая Суббота) и час принять участие в числе Мучеников Твоих и в чаше Христа Твоего, для воскресения в жизнь вечную».
    • pn

      Святые Образа

      By pn, in Krummacher F.A.,

      Храбрый рыцарь Гильдебранд был жестоко обижен рыцарем Бруно. Сильный гнев возгорелся в сердце его, и он не мог дождаться наступления дня, чтобы совершить кровавое мщение над врагом своим. Всю ночь провел он без сна, и едва только начало разсветать, он опоясался мечем и отправился к Бруно.
      Но как было еще очень рано; то он по пути зашел в церковь, сел и смотрел на Образа, которые были по стенам и освещались сиянием утренней зари. На одном Образе представлен был Спаситель в одежде поругания перед Пилатом и Иродом, и под ним было написано: Будучи злословим, Он не злословил взаимно. На другом — изображены были мучение и страдания Его у Пилата — с надписью: Страдая, не угрожал. Третий Образ был Распятие — с словами: Отче! Отпусти им!
      Когда рыцарь увидел это; пал на колени — и долго молился .....
      Выходя из церкви, он встречен был слугами рыцаря Бруно, которые сказали ему: «Мы шли к тебе; наш господин очень болен и желает видеть тебя». — Гильдебранд пошел с ними.
      Бруно с нетерпением ожидал его, и лишь только он взошел к нему в комнату, оп сказал ему с разтрогаппым сердцем: «Ах! Прости мне мою вину, я знаю, что я жестоко оскорбил тебя».
      «Брат мой!» отвечал ему Гильдебранд с дружественною приязнию, «Бог свидетель! Я ничего не имею на тебя в моем сердце». — И они подали друг другу руки, обнялись — и разстались друзьями.
      И вечерняя заря светила Гильдебранду — на возвратном пути его — любезнее, нежели утренняя.
    • pn

      Аттал и Мено

      By pn, in Krummacher F.A.,

      В Антиохии Сирийской жили два семейства изстари в жестокой взаимной вражде, которая от родителей переходила в наследство к детям. Аттал и Мено, главы семейств, старались взаимно, как можно, более вредить один другому, и ненависть их с каждым днем возрастала.
      Но Мено имел у себя раба, который был Христианин, жил по учению Евангелия и был верен во всем. Мено любил его и вверил ему весь дом свой. И во всем, что делал Сила — так назывался раб — был Бог с ним. Разговаривая часто с своим домоправителем, Мено узнал наконец, откуда произходили его честность, верность и усердие, и сделался, подобно ему, верующим и крестился во имя Господа.
      С этого времени Мено стал совсем другой и не говорил более ни одного дурнаго слова об Аттале, который каждый день причинял ему новое огорчение.
      Такая кротость еще более раздражила Аттала, и он подкупил дурных людей, опустошить ночью сад Мены и вырубить прекраснейшия деревья, которыя он сам насадил, и которыя были очень дороги для него.
      Тогда друзья Мены пришли к нему и сказали: «Если ты оставишь это без всякаго мщения; то он наделает тебе гораздо больше зла».
      Но Мено отвечал: «Злодейство учинено ночью; Аттал откажется от него. Между тем оно послужит мне к упражнению в терпении. Не такой ли же злой дух был прежде и во мне».
      Вскоре после того друзья Мены привели к нему двух мальчишек из числа тех, которых Аттал подкупил вырубить сад его, и сказали: «Вот, они признались в учиненном злодействе; теперь ты можешь обличить его и строго взыскать с пего». Но Меню отвечал: «Я простил ему, и не хочу питать в душе моей злобы, хотя, признаюсь, мне очень жаль моих деревцев». — Друзья его чрезвычайно вознегодовали на него за то.
      Спустя несколько времени в доме Аттала случился сильный пожар. Мено поспешил туда со всеми своими домашними и спас из огня двух малюток, детей своего врага. Потом подошел к Атталу, подал ему руку и сказал: «Ах, да не будет более вражды между мною и тобою, между моим и твоим домом!» И, утешая его в случившемся несчастий, он вызывался помогать ему при постройке новаго дома.
      Но Аттал отворотился и с злостию сказал: «Пожар есть дело Мены!» — и многие поверили словам его.
      Это крайне огорчило Мену, и друзья говорили ему: «Оставь злодея и предай его сатане!»
      Но он отвечал им: «Он человек, и носит в груди своей разтерзанное человеческое сердце. Я не могу проклясть его».
      По прошествии некотораго времени, Аттал потерял все свое имение и, претерпевая с женою и детьми крайнюю бедность, от печали сделался наконец очень болен.
      Тогда Мено скрепил свое сердце, опять пошел к нему и сказал: «Аттал! Да не будет более вражды между нами; подадим друг другу руки, прежде нежели охладеют оне. Будем жить побратски: все, что мое, пусть будет и твоим».
      Выслушавши эти слова, он взглянул на Мену впалыми глазами, наморщил лице и отворотился.
      Тогда друзья Мены, насмехаясь над ним, сказали ему, «Теперь исчерпалось сердце твое для недостойнаго; что еще будешь делать с ним?»
      «Теперь», отвечал Мено, «мне остается только молиться за него». — Между тем он тайно благодетельствовал Атталу и семейству его, так что они не терпели никакой нужды.
      Наконец Атталу стало хуже и он умер. Услышавши о смерти его, Мено плакал об нем и проводил его до могилы, и сделался покровителем и утешителем вдовы и сирот его.
      И люди говорили: «Как может делать это человек?» — Они незнали того духа, который жил в нем. Мено был Христианин! —
    • pn

      Верность

      By pn, in Krummacher F.A.,

      Один языческий Царь приказал привесть к себе Христианскаго Епископа и требовал от него, чтобы он отрекся от своей Веры и принес жертву идолам. Но Епископ со всею кротостию отвечал: «Государь! Этого я не могу сделать».
      «Как!» сказал тогда разгневанный Царь; «разве ты незпаешь, что твоя жизнь находится в моей власти и я могу предать тебя смерти? Одно мановение, — и тебя не будет».
      «Это я знаю», отвечал Епископ; «но дозволь мне. Государь, предложить тебе одно сравнение и один вопрос на решение. Представь себе, что один из вернейших служителей твоих попался в руки врагов твоих, и они всячески старались побудить его к неверности против тебя и измене. Но как верный слуга твой оставался неизменным и непоколебимым в своей верности; то враги взяли его, сняли с него всю одежду и нагаго прогнали от себя с посмеянием. Скажи, Государь, когда он придет к тебе, не дашь ли ты ему лучшия из одежд твоих и не вознаградишь ли его за посмеяние и поругание честию и славою».
      Конечно так, отвечал Царь. Но к чему-ж это, и где бы такое случилось?
      Тогда благочестивый Епископ сказал: «Государь! Ты можешь снять с меня эту земную одежду. ....... Но Господь мой облечет меня в новую, лучшую ..... Могу ли же я так много дорожить этою, чтобы отдать за нее мою верность?»
      Тогда Царь сказал: «Иди, я дарю тебе жизнь».
    • pn
      В Иудейской земле, у подошвы знаменитой горы Фавор, прославленной преображением Господа, жила одна вдова с малолетнею дочерью. Оне были очень бедны, но жили в убогой хижине своей спокойно и весело; их дни протекали мирно, потому что оне были благочестивы и Богобоязненны. И мать, наставляя дочь свою в заповедях Господних, старалась внушить ей, как благ Господь ко всем, как Он произращает из земли растения, изливает на них росу и дождь, и велит солнцу своему восходить над всем живущим, и сколько благ каждый день низпосылает Он людям; расказывала также ей многия прекрасныя истории из Библии, и такими благочестивыми беседами питала и утверждала в юном сердце детскую любовь к Богу и надежду на всеблагое провидение Его. И когда она так говорила, слезы показывались на глазах ея. Заметивши это, малютка однажды спросила: Маминька, ты плачешь? «О дитя мое», отвечала мать, «благость Создателя так велика, что человеческое сердце вместить ее не может!»
      И каковы слова, таковы были и дела их. И Господь благословил их, — и малинький садик их, тщательно возделываемый руками их, приносил им разнаго рода плоды в таком избытке, что оне могли делиться ими и с другими, и оказывать пособие больным и нуждающимся. Заметивши, с каким радушием девочка исполняла священный долг благотворения, мать сказала ей с радостною улыбкою: «Не правда ли, моя милая, что блаженнее давать, нежели принимать. О, какое счастие, что и мы можем принесть нашу лепту в жертву Богу! Что делаем мы другим, то делаем как бы самому Господу. Все люди суть его дети».
      Так жили оне спокойно и весело в убогой своей хижине и со всем тщанием обработывали садик свой, который доставлял им так много радостей.
      Но вдруг появилась губительная зараза, — и мать заболела и слегла в постель. От печали и скорби занемогла и дочь.
      Чувствуя приближение смерти, мать говорила тихим голосом и с улыбающимся лицем: «Милое дитя мое! Час мой пришел ..... Но ты не унывай и не отчаивайся ..... Отец небесный — твой покровитель ..... Твоя судьба — в Его деснице.
      Выговоривши это, она не могла долее продолжать; силы ея совсем изчезли. Но дочь, обливаясь слезами, пала на колени и, простирая руки свои к небу, молилась: «О всеблагий и милосердый Отец небесный! Оставь мне мою маминьку. Как же мне будет жить без ней!»
      Так молилась малютка. И Ангелы вознесли молитву невинности на небеса к престолу Божию.
      Настало утро и солнце осветило хижину. Малютка увивалась около матери и старалась согреть ее.
      Тогда в золотом луче утренняго света приближился к ним Ангел смерти и разрешил души их, — и оне воспарили в блистании утренняго солнца в лучший мир.
    • pn

      Жаворонок

      By pn, in Krummacher F.A.,

      В прекрасное утро летняго дня вышел один поселянин с сыном своим в поле. Прохладный утренний ветер играл серебреными волосами старца и воздымал цветочную пыль над волнующимися посевами.
      Тогда старец сказал: «Смотри, как деятельна природа для нашего блага! Тем же дыханием, которым она прохлаждает ланиты наши, оплодотворяет и наши поля, чтобы житницы наши были полны».
      «Вот, уже восемьдесятое лето смотрю я на зеленеющия нивы, и мне также приятно, как бы я ныне в первый раз увидел их. Очень может статься, что это будет уже последний раз. Моя жизнь достигла своих пределов».
      Так говорил старец. Тогда сын схватил его руку и был сильно разтроган.
      Но отец сказал: «О чем же ты так опечалился? Мой день уже прошел и наступил вечер. Чтобы настало другое утро, надобно, чтобы прежде была ночь. И она будет для меня прохладна и приятна, как летняя ночь, когда вечерняя заря сливается с утреннею».
      «Ах, родитель мой», сказал сын, «как можешь ты так спокойно и весело говорить о том, что для нас будет так горестно! .... Ты показал мне теперь образ своей смерти, о — покажи же и образ своей жизни!»
      «Это очень легко», отвечал старец. «Жизнь земледельца проста, как природа, его окружающая. Видишь ли там жаворонка, как он с пением поднимается с поля? Не даром он всегда носится в такой близи к поселянину. Это — образ его жизни».
      «Рожденный и возрасший на лоне матери - земли, он держится питающей его борозды. Промежду волнующихся стеблей строит он гнездо свое, высиживает и вскармливает птенцов своих. И животворное благоухание зеленеющаго поля укрепляет крылья и голос его. — Но вот, он поднимается к небу и смотрит вниз на стебли и колосья, и вверх — на свет, который возражает стебли, и на облако, из котораго низходит на землю роса и дождь. Едва только начинает разсветать, он уже на крыльях, чтобы приветствовать ранняго посланника грядущаго утра. И когда солнце закатилось, он еще раз поднимается, чтобы уловить и последний лучь небеснаго светила. Таким образом он живет двоякою жизнию, одною — молча и действуя на питающей его земле, в тени зеленеющих стеблей, другою — с пением в высшей и светлой области. Но та и другая жизнь тесно соединены между собою и составляют одну жизнь: низшая доставляет ему побуждение, подниматься вверх, а высшая сообщает ему бодрость и охоту к тихой, веселой деятельности».
      Так говорил старец. Тогда сын с горячностию схватил руку отца и сказал: «Так, родитель мой, такова была жизнь твоя! О, когда бы она еще долго могла радовать нас!»
      Но старец отвечал: «Эта земная глыба становится для меня уже слишком тяжела. За чем же не желаете вы мне нераздельной и совершенной жизни в незаходимом вечном свете!» —
      «День очень зноен, становится душно; пойдем, же домой».
    • pn
      Братски обнявшись, шествовали по земле Ангел сна и Ангел смерти. Наступил вечер. Они разположились на одном холме, недалеко от жилишь человеческих. Вокруг царствовала глубокая тишина.
      Молча сидели оба благодетельные гении человечества в дружеских объятиях, — и вот настала ночь.
      Тогда Ангел сна встал и тихонько посыпал невидимыя зернушки сна. Вечерние ветерки понесли их к мирным жилищам утружденных поселян. Сладкий сон объял всех жителей — от старца с посохом в руке до малютки в колыбели. Больный забывал свою болезнь, печальный — свои скорби, бедняк — свои заботы. У всех сомкнулись глаза.
      Совершивши свое дело, благодетельный Ангел сна опять сел подле своего степеннаго друга. — «Когда взойдет утренняя заря», сказал он с веселою невинностию, «тогда люди будут благословлять меня, как друга и благодетеля своего. О, какая радость, делать добро тайно! Как счастливы мы, невидимые посланники всеблагаго Существа! Как прекрасно скромное наше звание!»
      Так говорил дружественный Ангел сна.
      С тихою грустию смотрел на него Ангел смерти — и слеза выкатилась из глаз его. «Ах», сказал он, «за чем не могу и я, подобно тебе, наслаждаться радостною благодарностию! Меня называют на земле врагом и губителем радостей».
      «О, брат мой», сказал ему Ангел сна, «но разве добродетельные не назовут и тебя своим другом и благодетелем при своем пробуждении, и не будут благословлять тебя от всей души? Не братья ли мы и не посланники ли одного Отца!»
      Так говорил Ангел сна, — и взор Ангела смерти прояснился, и крепче обнялись дружественные братья-гении.
    • pn
      Один молодый дворянин получил от дяди своего в наследство деревню и несколько тысяч десятин земли. Но земля была болотистая и безплодная. Новый владелец приказал осушить болото и засадить его всякаго рода деревьями и растениями, — и вот, на непроходимых местах явился прекрасный сад с тенистою рощею.
      Чрез несколько лет посетил молодаго хозяина прежний наставник и друг его, — и тот, показывая ему свое поместье, разсказал, в каком виде оно досталось ему, и как он осушил болото и превратил его в такой прекрасный сад. Гость на все смотрел с приметным удовольствием и все хвалил. Но владелец сказал ему, что он намерен еще более обработать и усовершить это место, и в кустарниках содержать всякаго рода животных и птиц, и какое наслаждение доставит ему это новое творение!
      Ты заслуживаешь это, отвечал наставник, потому что ты Богоподобным образом мертвое болото пересоздал в обитель жизни и радости. Но этому творению еще одного недостает для полноты.
      Чтож бы это было такое? спросил владелец.
      Ты знаешь, отвечал старец, что когда Господь Бог насадил в Едеме рай, то ввел в него человека.
      Владелец замолчал и принял слова его к сердцу. И когда в следующую весну старец снова посетил его, он выводил его по всему саду, и в конце сада уже стояли два новыя здания.
      Тут старец улыбнулся, пожал ему руку и сказал: «Я знал, что доброе сердце твое поймет меня. Теперь любовь довершила это творение».
      Одно из этих зданий было — сиротский приют, другое — школа.
    • pn
      В Дамаске, в земле Арамской жил человек, по имени Варух, который во всей стране славился необычайным богатством, так что об нем обыкновенно говорили: «Справедливо называется он Варухом, т. е. благословенным». Он обладал сокровищами Индии и Аравии, жил в великолепных чертогах, имел добродетельную жену и прекрасных детей; и не смотря однакож на то его сердце не наслаждалось спокойствием и радостию. Каждый день старался он умножать блеск и великолепие в своем доме, чтобы сделать его жилищем утех и радостей; но в душе его было мрачно и уныло. Он непрестанно становился угрюмее, и сон бежал от глаз его.
      Тогда сказал он наконец самому себе: «Что мне в жизни? Что такое могла бы она доставить мне, чем бы не обладал я от самаго детства? Я познаю, что все под солнцем суета, и душа моя ни в чем не находит у довольствия».
      Погружаясь в мрачныя думы, он наводил уныние на весь дом и всем был в тягость, так что об нем говорили: «Его мучит злой дух».
      Уже помышлял он прекратить жизнь свою, чтобы избавиться от такого мучительнаго состояния. Но вот он узнает, что в городе Мемфисе, в стране Месраим, есть человек, одаренный от Бога такою мудростию, что может давать полезные советы во всех случаях, — и он решается отправиться к нему за советом.
      Призывает вернейшаго из рабов своих, по имени Малха, и говорит ему: «Приготовь мне двух верблюдов и нагрузи их золотом, серебром и драгоценными каменьями и всеми лучшими произведениями Аравии». И Малх сделал, как приказал ему господин его. Тогда Варух благословил жену и детей, и отправился с рабом своим в Месраим.
      Две недели странствовали они по пустыне, но до той страны не дошли. Они сбились с дороги, и во всей окрестности пустыни не находя нигде источника, томились жаждою. Чтобы сколько нибудь прохладить язык, они ночью собирали росу на своих одеждах и сосали их.
      Тогда Варух тяжко вздохнул и сказал: «О как охотно отдал бы я все сокровища, которыя со мною, за стакан воды, которая бьет в садах моих из мрамора и пурпура, и все драгоценныя вины в погребах моих за малый источник, который утолил бы жажду нашу!»
      Так вздыхал Варух. Между тем день был очень знойный, жар непрестанно увеличивался, жажда усиливалась, — и они от утомления пришли в совершенное изнеможение.
      Тогда Варух сказал Малху: «Верный раб мой и сопутник! За тем ли я привел тебя сюда, чтобы ты умер из-за меня! Дома всем был я в тягость своею мрачною задумчивостию, а здесь я гублю тебя, верный мой Малх. И не смотря на то, ты — как агнец, все сносишь терпеливо, ни одной жалобы не слышно из уст твоих; ты не ропщешь на своего губителя, который за верность твою поверг тебя в такое ужасное положение. О Малх! Чем могу я воздать тебе?» — Так говорил Варух.
      Но Малх отвечал: «Как же нейти мне за господином моим и на смерть? Не твой ли ел я хлеб, не твое ли вино пил до сего дня? Если я наслаждался добром; то как же не потерпеть мне и зла. Да сохранит только тебя Господь от этого несчастия, и да возмет душу мою за тебя! Я один; а об тебе будут плакать жена и дети».
      Выговоривши это, Малх от сильнаго утомления упал на землю.
      Тогда Варух в сильной горести пал на лице свое и, рыдая, взывал: «Господи! Господи! Владыка неба и земли! Порази меня; я недостоин той милости, которую явил Ты надо мною, и бремя грехов моих тяготит душу мою. Порази меня; мои дела заслужили это».
      Тут он не мог долее продолжать, и только громко рыдал.
      И вот, послышался издали шум, похожий на шум источника. Варух приподнял голову и прислушивался, и вдруг видит, что верблюды поворотились и пошли к скале, откуда слышался шум. Тогда Варух сказал: «Не ужели Господь сотворит чудо и среди пустыни разверзет камень, чтобы спасти нас от смерти?»
      Так сказал Варух, и тотчас последовал за верблюдами, — и вот, у подошвы скалы находит он источник с светлою водою.
      Тут Варух снова пал на лице свое и со слезами взывал: «Господи, Боже мой! Теперь воистинну познаю я, что Ты милосерд и благость Твоя велика; Ты сотворил чудо надо мною, недостойнейшем Твоего милосердия!»
      И Варух не пил из источника, но, почерпнувши воды, поспешил к рабу своему Малху и умыл лице его. Малх открыл глаза и увидел перед собою господина своего. Тогда Варух бросился к нему на шею, плакал от радости и взывал: «О Малх! более не раб, но друг души моей! Господь умилосердился над нами и указал нам источник; пей, Малх, и подкрепи силы свои».
      Когда Малх подкрепил себя питьем, Варух повел его к источнику. Там они сели и вкусили пищи, напоили и накормили своих верблюдов, — и стали веселы и спокойны, и пробыли там до другаго дня.
      Когда же солнце взошло высоко, Малх сказал своему господину: «Прикажи, господин мой, наполнить мехи водою; время продолжать нам путь наш; верно, теперь не далеко нам до земли Месраим».
      Варух, смотря на вернаго раба своего, улыбнулся, пожал ему руку и сказал: «Нет, брат мой Малх, теперь не за чем итти нам в Мемфис, к мудрецу Месраимскому; Господь послал мне мудрость, которой я искал. И так пойдем обратно тем путем, которым шли.
      Тогда наполнили они мехи свежею водою, напоили верблюдов, напились сами и, благословляя источник, спасший их от погибели, с веселым духом отправились в обратный путь.
      Возвратились домой. Фирса, жена Варуха, которая сидела с детьми под пальмами у дверей дома, как скоро увидела своего мужа, испугалась. Но Варух бросился к ней со всею нежностию и, обнимая ее и детей, плакал от радости.
      Тогда Фирса возвысила голос свой и сказала: «Благословен мудрец Месраимский, который так скоро возвратил вас домой, и благословен Варух, мой возлюбленный! — Варух, ты теперь совсем другой, и твой светлый взор выражает довольство и радость. Назови же мне того человека Божия, который возвратил мир в твою душу, чтобы мне благословлять его».
      Варух улыбнулся и расказал ей обо всем, что случилось с ними в путешествии. И потом сказал: «И так не человек, не мудрец, но сам Господь вразумил меня. В пустыне я научился смирению, в источнике — познал благость и милосердие Божие, и в моем рабе нашел я человека и друга. И вот, я возвращаюсь к вам совсем другой, и в моем сердце обитает мир, который дороже серебра и золота, и котораго не могли доставить мне мои сокровища».
      Так говорил Варух, — и обхождение его со всеми было ласково, дружественно и просто. Сокровища свои он употреблял на благотворение, и не было во всей стране ни одного беднаго, которому он не помогал бы, и об нем обыкновенно говорили: «Справедливо называется он Варухом, потому что он благословенный Божий, и от него самаго исходит благословение».
      А он говорил: «И этому научил меня источник».
      По прошествии года он отправился к тому источнику с другом своим Малхом, с женою и детьми, и устроил при нем гостинницу для странствующих в пустыне.
      Источник назвал он Веор рефа, что значит: Источник исцеления. Так называется он до сего дня.
×
×
  • Create New...