Перейти к содержанию
Pritchi.Net

  • Притчи

    Притчи народов мира
    Показать все категории
    • pn
      Адам возделал свое поле и создал себе сад из древ, трав и цветов. Класы нивы его волновались в блеске вечерняго солнца, древа покрыты были цветами и плодами. Отец человеческаго рода и жена его и дети их покоились на холме и взирали на великолепие полей и зарю вечернюю.
      Тогда приступил к ним Херувим, страж Едема, без пламеннаго меча, и лице его сияло благостию.
      Он приветствовал их и рек: «Зрите: уже не растет для вас плод сам собою, как прежде; вы должны трудиться в поте лица вашего, чтобы снискать хлеб свой. Но по труде веселит вас плод, возращенный руками вашими, и приятно блистают полные класы. Иегова, сердобольный, дал вам средство к созданию собственнаго Едема».
      «Благость Его велика», ответствовал Адам, «и тогда, когда он наказуем. Радостно будем мы трудиться в поте лица нашего. Но прежде Иегова был близь нас, благословлял нас, и сияние лица его было над нами .... Что заменит нам сие блаженство?»
      «Молитва!» ответствовал Херувим. «В труде, Он подает вам земные, в молитве, небесные дары».
      И Адам, вместе с женою своею и детьми, обратил лице свое к небу, молился и благодарил. Тут очи его просветились и лице его возблистало, и он рек: «Благ Господь, и милость его пребывает во веки!»
    • pn

      Лилия

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      Готгольд, сын благочестивых родителей, сложив руки на груди, в задумчивости, стоял однажды перед лилиею, и на лице его светилось тихое благоговение и внутреннее умиление сердца. В таком положении нашел его отец. «О чем задумался, сын мой?» спросил его отец.
      И Готгольд отвечал: «Я помышляю о словах, которыя Спаситель изрек о сем цветке, когда он превознес его над великолепием Соломона».
      «Почему же оне кажутся тебе столь достопримечательными?» спросил отец. «Я вижу, что ты растроган». «О, батюшка», отвечал мальчик, «меня умиляет до слез то, что Он, Сын Божий, снизшел до похвалы тленному цветку и его земной красоте».
      На сие отвечал отец: «Хвалю и разделяю твое чувствование, сын мой! Спаситель склонился к сему земному цветку, чтобы преобразить все земное и возрастить человека для небеснаго процветания. Он поучал людей находить и в цветущей, благоухающей чашечке тленнаго растения Источник и Отца света и жизни; Он словом своим соделал простой цветок утешителем скорбящих душ и прославил его скромную красоту. Так сей цветок есть земное подобие Его небесной мудрости, соединяющей вечным союзом истину, благость и красоту. Но он истлевает? скажешь ты», примолвил отец по некотором молчании: «Разве сия лилия не также цветет, как она цвела пред Господом?»
    • pn
      Иудей вошел в храм Индийский и увидел священный огонь. Он спросил жреца: «Как, вы покланяетесь огню?» «Огонь», отвечал жрец, «есть преобразование солнца и его животворящаго света». «И так вы почитаете солнце за бога?» продолжал Иудей. «Разве вы не знаете, что и оно есть творение Всемогущаго?» «Сие мы знаем», отвечал жрец; «но чувственному человеку нужен чувственный знак, чтобы постигнуть высшее. А солнце не есть ли образ невидимаго, непостижимаго Источника света, всесохраняющаго и благодеющаго?»
      На сие ответствовал Иудей: «Различает ли ваш народ подобие от подлинника? Он называет уже солнце своим Богом, и нисходя от высшаго к низшему подобию, преклоняет колена пред земным огнем. Вы прельщаете внешнее и ослепляете внутреннее его око, и представляя ему земный свет, лишаете его небеснаго. Не сотвори себе кумира ни всякаго подобия».
      «Как же вы означаете Существо Высочайшее?» спросил Индиец.
      Мы называем Его Иегова Адонаи», ответствовал Иудей, «то есть, Господь, иже есть, был и будет».
      «Слова ваши велики и громки», сказал Индиец, «но они ужасны».
      Тут вошел Христианин и сказал: «Мы называем его Отцем».
      Идолопоклонник и Иудей с удивлением взглянули друг на друга, и сказали: «Сие слово есть самое точное и самое высшее; но кто дает вам дерзновение называть так Вечнаго?»
      «Никто другой», ответствовал Христианин, «кроме Его Самаго, Отца!» Тут он изъяснил им тайну откровения Отца в Сыне и примирения.
      Постигнув оную, Индиец и Иудей содедались верующими, радостно возвели очи свои к небу и, в восторге сердца и духа, восклицали: «Отче! Отче милосердый!»
      И подали друг другу руки, и все трое назвались братьями.
    • pn
      Во время пленения народа Иудейскаго, жил Неемия, сын Гахалиин, при дворе Царя Персидскаго, в Судане, столице государства. Однажды беседовал Неемия с Елимою, Царским домостроителем, о богослужении и законе Израильском. Елима покланялся солнцу, по обычаю Персов.
      Елима сказал Неемии: «Наше богослужение превосходнее вашего: ибо мы созерцаем очами нашего бога».
      Но Неемия ответствовал: «Думаете ли вы, что тело лучше души, и скипетр и меч Царя лучше его милосердия и правосудия?»
      Елима умолк.
      В другой раз Елима сказал Неемии: «Наш бог ближе к нам: кто может постигнуть вашего?»
      На сие Неемия вопросил: «Обнимаете и осязаете ли вы руками бога вашего?»
      Елима ответствовал: «Какой безумец дерзнет пожелать, чтобы он руками своими мог досягнуть до небес?»
      И Неемия рек: «Чего вы не осмеливаетесь пожелать, покланяясь богу видимому, дерзнем ли мы то помыслить о Боге невидимом превысшем, сотворшем и небо и землю и море и вся, яже в них?
      Елима умолк.
      Еще раз Елима сказал Неемии: «Кто может верить, что Бог ваш, как говорите вы, печется о каждом человеке, промышляет о всем живущем?»
      Неемия ответствовал: «Солнце, бог ваш, которому вы покланяетесь, с отдаленной высоты не посылает ли лучи свои каждому семени, чтобы оно росло, каждому былию, чтобы оно зеленело, каждому класу, чтобы он созревал?» Елима умолк. Но Неемия продолжал: «Елима, брат мой, вознеси сердце твое от твари ко Творцу, от света к источнику света. Тогда будешь ты взирать на солнце как на чудесное творение руки Его, как на подобие Его всемогущества, и, покланяясь смиренно Богу моему, почитать себя более солнца. Ибо ты сын всеприсносущаго Бога, и можешь именовать Его Отцем твоим; а солнцу не дано сего».
      Елима умолк, погрузился в самого себя, и сделался верующим.
      Чрез несколько времени, Неемия спросил своего друга: «Как думаешь ныне о солнце, которое ты боготворил?» И Елима ответствовал: «С того времени, как я познал Его Самаго, почитаю я солнце кладязем на пути к Нему».
    • pn

      Слепец

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      Слепец, с поднятою головою, стоял в лучах весеннего солнца. Теплота протекала по его членам, сияние падало на смеженные его глаза, и лице его неуклонно было обращено к солнцу.
      «О ты, непостижимый океан света!» воскликнул он, «о ты, чудо всемогущей руки, сотворшей тебя и водящей по великолепному твоему пути! Из тебя текут вечная теплота, обилие и жизнь, и никогда сила твоя не иссякает. Сколь велик должен быть Тот, Кто сотворил тебя!»
      Так говорил слепец. Стоявший подле него человек услышал слова его, удивился, и спросил: «Как можешь ты хвалить солнце, которого не видишь?»
      Слепец отвечал: «Для сего-то я и хвалю его, друг мой! С того времени, как свет очей моих затмился и сияние солнца для меня стало затворено, я переселил его в душу мою: когда я чувствую его приближение, тогда оно восходит в душе моей и освещает ее. Но вы смотрите на него, как на все ежедневно окружающие вас предметы, только телесными очами!»
    • pn
      Вскоре по полуночи, Альмед, мудрый учитель, пробудил ученика своего Сади, и сказал: «Встань, и пойдем, до зноя дневнаго, в дом отца твоего». Сади радостно воспрянул с ложа, облекся в одежду, и последовал за своим учителем. «Какая ночь!» сказал юноша, когда они вышли в поле. Но Альмед ответствовал: «Мы будем созерцать ея великолепие на Фаворе». Они пошли бодро на гору, достигли ея вершины и там остановились.
      Царствовала глубокая тишина, зрак неба был совершенно ясен, как прекрасный сафир, звезды стояли подобно великому воинству, и сверкали; вдали блистало море.
      Сади устремил взоры свои на небо и море, и безмолвствовал. Альмед отверз уста свои и вещал священными словами: «Приидите и видите дела Божия. Небеса поведают славу Божию, творение же руку его возвещает твердь. Господи Боже мой, возвеличился еси зело: во исповедание и в велелепоту облеклся еси. Одеяйся светом яко ризою, простирали небо яко кожу: Покрываяй водами превыспренняя своя, подагаяй облаки на восхождение свое, ходяй на крилу ветреню: Творяй ангелы своя духи и слуги своя пламень огненный. Основаяй землю на тверди ея: не преклонится в век века. Бездна яко риза одеяние ея. Восходят горы, и нисходят поля. Посылаяй источники в дебрех, посреде гор пройдут воды. На тых птицы небесныя привитают: от среды камения дадят глас. От плода дел Твоих насытится земля. Прозябаяй траву скотом, и злак на службу человеком. И вино веселит сердце человека, умастити лице елеем: и хлеб сердце человека укрепит. Насытятся древа польская, кедри Ливанстии, ихже еси насадил. Сотворил еси луну во времена. Положил еси тму, и бысть нощь, в ней же пройдут вси зверие дубравнии: Скимни рыкающий восхитити, и взыскати от Бога пищу себе. Отверзшу Тебе руку, всяческая исполняется благости. Отвращшу же Тебе лице, возмятутся: отъимеши дух их, и исчезнут, и в персть свою возвратятся. Послеши Духа Твоего, и созиждутся, и обновиши лице земли. Что есть человек, яко помниши его; умалил еси его малым чим от ангел, славою и честию венчал еси его: И поставил еси его над дели руку Твоею. Вся покорил еси под нозе его!»
      Так вещал учитель в тишине ночи: Сади объят был ужасом, прикрыл главу свою, и трепетал.
      «Зри!» воскликнул Альмед. «Нисходит день!» И утрення заря распростерла криле свои по конец земли, и море в брегах своих и древа и горы покрылись румянцем, и облака на востоке блистали как пурпур и рубины. Солнце явилось и возносилося, горы курились; море горело как текущее злато; раздалось пение птиц; звери подвиглись; люди явились и на нивах и в садах и в виноградниках. Утреннее солнце освещало лице Сади и его учителя.
      Сади, полный радости, взирал на лице своего учителя. Альмед открыл уста свои и рек: «Зри, Сади! сколь велико всемогущество Божие, столь же велика и благость Его».
      Сади упал на грудь своего учителя и плакал от радости. Альмед простер над ним руку свою и благословил юношу.
      Потом они взяли жезлы свои и пошли к жилищу Сади, и Сади во весь день был кроток и молчалив, и родители радовались о сыне своем и говорили между собою: «чем можем вознаградить Альмеда за благодеяния нашему сыну?» Но они не знали, что происходило на Фаворе.
    • pn
      Астроном, глубокоученый муж, провел целую ночь на обсерватории, и наблюдал течение звезд. Утром возвратился он домой, к жене своей; под рукою у него был свиток бумаг, и глаза его блистали от внутренней радости и высокого мнения о самом себе.
      «Посмотри», сказал он и распустил свиток, исписанный множеством цифр и фигур, «посмотри на плод благословенной, великолепной ночи! Сколь важна наука, могущая предначертывать пути безчисленному воинству звезд, из которых ни одна не должна уклоняться ни на право, ни на лево, и измерять высоту лунных гор! И какое восхитительное чувство быть знатоком такой науки!»
      Когда он говорил таким образом, к великому удивлению жены своей, маленький сын схватил его за руку, прервал слова его и вскричал: «Папенька! папенька!» Но он отворотился от сына и сказал: «Молчи, молчи, дитя мое!»
      Но мальчик не переставал дергать за руку отца и кричать: «Посмотри, да посмотри же, папенька!» Тут обратился к нему отец, и мальчик, указав на стенные часы, сказал: «Я уже знаю все цифры на часовой доске, и теперь стрелка стоит на семи». Потом ребенок важно кивнул головою, и смотрел на отца.
      Мать засмеялась; засмеялся и отец, свернул свои бумаги, и сказал: «Ребенок дал мне полезный урок».
    • pn
      В прекрасный весенний вечер отец семейства сказал жене своей: «Пойдем в поле, и посидим на холму, чтобы насладиться зрелищем заходящего солнца. Сего дня будет приятный вечер».
      Двое детей, мальчик и девочка, услышали сии слова и сказали: «Мы пойдем вперед, и будем ждать вас на холму». Потом они побежали из дому.
      За ними пошел и важный отец с милою своею женою; они разговаривали о красоте природы и о детях своих; отец от сокровища своей
      мудрости, а мать от благочестивого своего сердца.
      Когда они взошли на холм, дети уже были там, восклицали и скакали им навстречу; они привели с собою и белого ягненка, своего питомца.
      Солнце заходило великолепно: отец и мать смотрели на него, и души их были объяты умилением. Потом отец возвысил свой голос, и говорил детям о сотворении мира, о сонмах звезд и о Творце природы, создавшем небо, землю и море и вся яже в них; приказал детям созерцать солнце в его велелепии, и примолвил: «Вот чудесное произведение Всевышнего!» Он думал в сердце своем, что настало время поучать детей небесной мудрости.
      Когда отец произнес последние слова, дети вдруг воскликнули: «О, посмотрите, папенька и маменька, как прекрасно, как мило!» Они украсили ягненка цветами, и он стоял как жених, и ел траву из рук их.
      Отец взглянул на мать, и с важностью покачал головою.
      Но мать улыбнулась и сказала: Ах, мой милый, оставь их до времени в детской простоте. Оне не имеют еще нужды в восходящих и заходящих мирах и в словах важного поучения. Им надобна только любовь, и их есть царствие Божие».
      Отец и мать приласкали обоих детей своих, и радовались вместе с ними изукрашенному ягненку.
    • pn
      Когда усилились гонения, добродетельный Поликарп, Епископ Смирнский, оставил город, и удалился на село с верным учеником своим Кресцентием. В один прохладный вечер, вышел он под тень величественных дерев, стоявших пред сельскою хижиною. Там нашел он под дубом Кресцентия: голова его была склонена на руку и слезы текли из глаз его.
      Старец подошел к нему и спросил: «Сын мой! о чем плачешь ты?» Кресцентий поднял голову и отвечал: «Как могу я не печалиться и не плакать? Я помышляю о царстве Божием на земли. Бури и непогоды собираются вокруг него; оно истребится в самом начале. Многие исповедники уже отпали, отреклись, поносили его, и доказали тем, что недостойные признают его своими устами, а сердце их отстоит от него далеко. Вот что наполняет душу мою горестию, а глаза мои слезами». Так говорил Кресцентий.
      Поликарп усмехнулся и ответствовал: «Сын мой! Небесное царство истины подобно древу, возращенному земледельцем. Тайно и в молчании положил он зерно в землю, и отошел прочь. Зерно произрасло и поднялося среди плевел и терния, вознесло главу свою над ними, и терния погибли сами собою. Тень древа превозмогла их. Между тем древо возрастало, и ветры шумели, и потрясали его. Но тем глубже корни его простиралися в землю и обнимали камyи в недре ея; а ветви его возносилися к небесам. Так бури утвердили его. Древо возносилось выше и выше и сень его распространялась далеко: тогда возрасли снова плевелы и терния вокруг него, но древо презирало их в высоте своей, и красовалося в тихом и спокойном величии, древо Божие!»
      Так говорил, мудрый Епископ и умолк. Потом подал руку ученику своему, и с улыбкою сказал: «Для чего помышляешь ты, взирая на его вершину, о плевелах, пресмыкающихся у корня его? Оставь их тому, кто насадил их!»
      Кресцентий поднял свою голову, и душа его прояснилась. Ибо с ним был старец, сляченный летами, но духом и взором юноша.
    • pn

      Ручей

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      Поселянин сидел у ручья, который протекал мимо его луга, и смотрел на пасущееся свое стадо. Но он был печален: трава росла скудно, и не могла прокормить его стада и половину лета.
      Тут подошел к нему сосед, приметил печальный его вид, и спросил о причине тайной его грусти. Поселянин разсказал о своих опасениях и малом доходе от луга. Но сосед отвечал: «Сделай так, как я сделал с моим лугом. Он лежит при этом же ручье, и был прежде безплоден и беден. Я провел в него ручей, и трава стала расти тучная и выcокая».
      Поселянин обрадовался умному совету, пошел, взял помощников, принялся за работу, и они прокопали ручей.
      Но ручей так наводнил луг, сделался подобен озеру, и его песком и камнями. Нещастный поселянин рвал нй себе волосы, побежал к соседу и жестоко бранил его за совет.
      Но сей отвечал: «Друг! для чего ты сердишься на меня за совет, который я дал тебе от добраго сердца? Жалуйся лучше на самаго себя и на твое собственное нетерпеливое сердце. Тебе надобно было провести плодотворный ручей небольшими рвами через луг, а не затоплять его всею силою воды. Токмо так утучняут он луга, делает их плодоносными и оставляет назади песок и камни.
      Так же действует и свет истины.
    • pn

      Нафан

      От pn, в Круммахер Ф.А.,

      Нафан, мудрый учитель в Салеме, сидел среди учеников своих, и слова познания и мудрости, подобно меду, текли из уст его.
      Один из учеников, Гамалиел, вопросил; «Учитель! почему столь охотно приемлем мы твое учение и все внимаем словам уст твоих?»
      Скромный учитель усмехнулся, и сказал: «Имя мое не значит ли подаяние? Человек принимает охотно, когда умеют подавать ему».
      «Как же подаешь ты?» спросил Гилель, сидевший у ног его.
      И Нафан ответствовал: «Я подаю вам златое яблоко в сребряном сосуде. Вы принимаете сосуд и находите яблоко».
      В другое время, спросил Гамалиель мудраго Нафана: «Учитель! для чего ты поучаешь нас притчами?»
      Нафан ответствовал: «Сын мой! когда я возмужал, услышал в сердце моем слово Господа, повелевшее мне быть учителем народа, свидетельствовать о истине, и Дух Божий низшел на меня. Тогда я отрастил бороду, оделся в грубую власяницу, явился среди народа, и укорял его строгими и жестокими словами. Но люди бежали от меня, не принимали слов моих к сердцу своему, или слагали их на других.
      Я огорчился в сердце моем, бежал yочью на гору Гермон, и говорил сам с собою: если они не ищут света, пусть блуждают во тме ночи и погибают во мраке! Так восклицал я, и во гневе ходил в темноте ночной.
      Но зри! Наступили сумерки, утренняя заря взошла на небо, и роса низпала на гору Гермон. Ночь скрылась, и Гермон курился благоуханиями. Блеск утренней зари был тих и приятен, облака носились вокруг вершины горы и напояли землю. Люди ходили радостно и смотрели на зарю утреннюю. Наконец, от небес низпустился день; из недр утренней зари явилось солнце и метало лучи на орошенныя древа и травы.
      Я стоял и смотрел, и сердце мое наполняли непонятныя чувствования. Тогда возстал шумящий утренний ветр, и в шуме его услышал я глас, вещавший ко мне: Зри, Нафан, как небо ниспосылает сыну земли свой драгоценнейший дар, сладостный дневный свет!
      Когда я сошел с горы, продолжал мудрый учитель, под гранатовое древо, оно было прекрасно и тенисто, и покрывалось цветами и плодами.
      Я стоял в тени его, любовался его цветами, и говорил: О, сколь они прекрасны! Не таково ли нежное дыхание невинности на цветущих ланитах дщерей Израильских?
      Я приник к древу, и нашел пышный плод, сокрытый в тени листьев.
      Тогда изшел ко мне глас из гранатоваго древа, и рек: Зри, Нафан, как земля обещает во цвете драгоценный плод, и подает его, скрывая руку свою в тени, листьев.
      Тогда, продолжал мудрый Нафан, возвратился я, бодрый духом, в Салем; снял с себя грубую одежду, умастил мою голову, и поучал истине радостно и притчами.
      Истина сурова и мало у нея друзей. По сему она любит простую и веселую одежду, чтобы привлекать друзей и учеников.
×
×
  • Создать...