О женской злобе

Сказание и беседа премудра и чадолюбива отца, предание и поучение к сыну, снискателна от различных писаний богомудрых отец, и премудраго Соломона, Иисуса Сирахова, и от многих философов и искусных, о женстей злобе.

Послушаи, сын мои, преклони утеса свои, внуши словеса уст моих, да скажу ти, Исперва сотвори Бог человека единаго от всех стихий и нарече ему имя Адам; и потом успе Адам, и взят Бог ребро его, и сотвори ему жену. И Адам не прелстися, но жена его прелстися советом змииным, и тоя ради вины все отъято самовластие у жены. И рече Бог ко Евве: «отныне буди ты покоренна мужу своему во всем, и повннуйся ему, и не буди тебе ни единыя власти над ним: то глава тебе и господин, да владеет тобою во всем, преступила бо еси повеление мое и не восхотела еси свободна быти». Зри же, сын мой, сия: яко отъя Бог у жены самовластие, да не вопреки глаголют мужу своему; единою бо поучи Евва Адама, и всему миру клятву наведе, и запрещение прият прабаба наша — в печалех родити чада.

Рече сын ко отцу: Отче, обоим сим вещем писание свидетелствует быти истинне, благовествует бо Бог своему созданию посла архангела своего Гавриила к деве Марие: вместо древние печали Евве, радость Богородице принесе, рече: «радуйся, благодатная! Господь с тобою, и благословенна ты в женах!» Сия радость сопротивна клятвы, и вместо Адама новый Адам — Христос, и вместо Еввы — благословенная Богородица Мария, и без болезни Адама породи, тояже чистоте девичестий лицы ревнующе и жены по Христе мучившеся, на уди разсекаемии, и ко Христу приведошась; того ради вся нова бысть, и женское племя благословися, и яко жена добра мужа своего и по смерти спасет, и дому строителница бывает, и венец похвалный мужу своему сплетши полагает, и яко сладкия воды от уст ея истекает, сердечную мужу своему усложает, милосерда, чадолюбива своим детем бывает, и дом свой всякими добродетелми наполняет, безкрывных покрывает, беспомочным помогает, бедных призирает, нагих одевает, алчных и жадных накормляет, болных и в темницах посещает. И по писанному всего силнее жена бывает: жена и царей породи, и одеяние им сотвори, ибо всяк человек от жены рождаетца и сосцами ея питаетца. И прпрече: Не сут зло естество женское.

Рече отец к сыну своему. Сыне, аще бы не благословил Бог от жены родитися и водою креститися и на кресте роспятися, то уже бы приближися вес род ко вратом адовым. О сем, сыне, известно буди тебе: в нынешних летех едина жена от тысящи такова, якоже ты глаголеши, обрящетца. А сия в Бытии глаголется: «позна Адам жену свою и роди от нея сына»: но Евва роди но Адам; и во евангелии глаголет: «Авраам роди Исаака»: слыша, сын мои, не Сарра роди, но Авраам. Но аще и сосцами питаемся, но множицею от них кровию венчаемся. От жен бо многия крови нролияшася и царства разоришася, и царие от живота гонзнули, села и домы раскопашеся. Горе граду, в немже владетелствует жена! Горе дому тому, ниже владеет жена! Зло и мужу тому, иже слушает жены! В нынешних вецех мнози человецы грады многими вледеют, а женам своим работают; извыкли бо жены их в зерцало призирати и вапами лица своя, помазовати, и вежда свои возвышати, и черновидно лица своя вооброжати, и многим себе уряжением украшати, и многих очеса на видение красоты своея превращати и проводити: украшают бо телеса своя, а не душу; уды своя связали толком, лбы своя поттягнули жемчюгом, ушеса своя завесили драгими рясами, да не слышат гласа Божия, ни святых книг почитания, ни отцов своих духовных учения. Жены познали заблуждения, мужиф же возлюбили на женах своих многая украшения, а сами воснрияли убогое одеяние носити на себе, все для жен своих украшение. О мужие! от ково есте прияли сия обычаи, еже многая полагают на женах своих украшения? От сего вам несть ползы, толко ваше злое погубление, ибо женское украшение всегдашнее мужу сухота, и приводит до острого меча. Много бо сего бывает, еже в великия долги себя влагает, и от того вечно погибает, понеже своего не имут, а жен украшают.

Аще ли кто хотения ея не исполнит, тогда она зелне воздыхает, слезит, и шепчит, ни худа ни добра не глаголет, очи свои изменит, нос потупит, и зубы своими скрегчет, и что речет муж ее, и она что медведица пыхнет, и пред ним плачет день и нощ, и мужу своему покоя не даст, гнев имеет, и муж ея от нее покоя не имат, а она глаголет: «иных мужей жены ходят красно, и вси их чтут; аз же бедная, в женах возненавиденная, и всеми незнаема, и от всех укоряема! Почто ты мне ныне муж? дабы аз не знала! Аз была отца богатого дочь и матери добрыя, и племяни славного, и таковых родителей дщерь — и тол(ко) бы аз была девица, был бы мне муж отца богатого сын, и была бы аз госпожа добру многу, и везде бы была аз честна и хвална, и почитаема от всех людей!»

Хощет убо жена, дабы вси хвалили, любили и почитали; аще ли иную похваляют, то она возненавидит, и вменяет в недружбу, и чужую похвалу в студ влагает. Аще ли муж ея угодити хощет ей, то всех ему любити, ихже она любит, тако и всех сих в ненависти имети, ихже она возненавидит; И всегда хощет болшину имети, и никому не хощет покоритися ни послушати, то всегда хощет повелевати, и всего хощет повелевати, и всего хощет ведати, и поучати, и умети; аще же не умеет и не знает, а глаголет умею и знаю; аще будет прекрасна и лепа, многи очи имут на ню, якоже бо в луже вода, семо и овамо преходя, погибают, тако и яко ветрило наверху гор скорообразно вертящеся. К таковым бо женам мнози человецы прелщают — ов добролепием жен, ов разумом, а ин смехот утехами, ин красноглагонием и дарованием, и прочими лестьми прслщаются, якоже речено есть: лутче купити коня, или вола или ризу, нежели злу жену поняти, понеже не мощно познати, какова обычаем: аще и не добролепна, или буя, или болна, или блядлива, или горда, или гневлива, или иным покором повреждена, и к тому невозможно такия за себя пояти, доколе она жива. Аще хощеши, сыне мой, бес печали жити, то лутче не жонитеся и опосле не тужити.

Реча сын ко отцу своему: Отче, во евангелии речено: «сего ради оставит человек отца своего и матерь и прплепитца жене своей, и будета оба в плоть едину». Бог же ми даст жену добронравну, всякими добродетелми украшену — смирением, молчанием, послушанием, пощеиисм, доброумием, нищелюбием, рукоделием, нескверноложием: таковыя жены у Бога милости просят о мужах своих, и когда в дому буду, и о доброй жене возрадуюся и о делех ея; чюжеи же радости не зазрю, навсегда радость в дому моем будет.

Рече отец к сыну своему. Сыне, аще будет тебе якоже рекл еси, блажен еси, и добро тебе будет, жена твоя яко лоза плодовита; аще же грех ради житие зле проводиши, а такову жену не обращеши, якоже хощеши, — всегда от нее сердцем поскорбишь и в горести сердца речешь: блажен той, нже деивством живет, да сицевыя жены не обрящет, яко ты, сыне мой! Последи злонравную жену не возлюбиш и в раскаяние прийдеш, и ничто тебе успеет; аще ли сицеву обрящеши — пронырливу, льстиву, лукаву, крадливу, блядливу, злоязычну, обавницу, еретицу, медведицу, лвицу, змию, скорпию, василиску, аспиду.

Рече сын ко отцу своему. Отче, не могу разумети словес твоих, скажи ми известно.

Рече отец сыну своему. Слыши, сыне мой, про лъстивую и пронырливую. Сия рукоделия делати не хощет, а как муж ее прийдет, и она лежит — шипит, стонет, востает — охает, и муж ея сия рече: «жено, что и о чем скорбиш и о чем нерадишь?» И она хотя и здорова, а рече: не могу! Сия строителница дому своему и мужу своему не помощница, и ножного одеяния не сотворит; аше что муж ея припасет, и она пронырством все изнурит. — Слыши, сын мой, про сварливую и злоязычную. Имеет язык яко бритву изощрену, на всякаго человека наскачет аки лев, всех злословит и укоряет, и осуждают и на всех яд своего языка испущает. — Слыши, сын мой, про крадливую и лукавую. Лукавство женское сице: имеет ум остр, пред мужем своим показует, и никакоже муж ея лукавства женскаго разумеет, ибо с мужем живет аки единодушна, а в сердцы своем мыслит: аще муж мой умрет, а живота своего не прикажет мне, и мне за иного мужа поити не с чем, и никто меня за себя не возмет. И се глаголя, мыслит: ныне есми всему добру гоопожа; учиню себе сокровище тайное! И начнет у мужа своего красти, а он не ведает, и сице к ней речет: «жено, что обнищахом, и в велицеи скудости дом нашь сотворися?» И она речет: «а то, господине, грех ради наших, а я не крадливая! Иже все имение мужа своего погубит и оба обнищают! — Слыши, сын мой, про лстивую и блядливую. Таковая жена мужу своему во стретение изыдет ланитами склаблящиися уничижающися, и за руце мужа приимающе, и одеяние совлачаю(ще), словесы льстящии и усты лобызающе, сице глаголюще: «поиди, государь мой, свет очию моею, сладость гортани моему, зрение света моего! Не могу ни единого слова промолвити! Лице мое поекло(?) и сердце мое окаменило; и егда возрю на тя, света моего, тогда зело возрадуюся: составы мои роступаются, и вси уди тела моего трепещут, и руце мои ослабевают! Брак ты мой любезный, и всегда пред очима мойима есть, егда услощу (услышу) сладкая твоя словеса, тогда не смею что отвещати: не отверзутся ми уста, огнь в сердцы горит, и лице мое палит, и все составы греются!» И аще будет он муж ея, и она его вскоре оболстит; аще в дому его не прилучится, и она близ оконца приседит, семо и овамо колеблющеся, а со смирением не седит: скачет и пляшет, и всем телом движется, сандалиями стучит, руками плещит, и пляшет яко прелстившаяся блудница Иродиада, бедрами трясет, хрептом вихляет, головою кивает, гласом поет, языком глаголет, бесовская ризы многи премяняет, и в оконце часто призирает, подобна Иродиаде чинитца, и многим юным угодит, и всякого к себе льстит. — Слыши, сын мой, про обавницу и еретицу. Издетска начнет у проклятых баб обавничества навыкать и еретичества искать, и вопрошати будет многих, како б ей замуж выйтить и как бы ей мужа обавити на первом ложе и в первой бане. И взыщет обавников и обавниц, и волшебств сатанинских, и над ествою будет шепты ухищьряти, и под нозе подсыпати, и в возглавие и в постелю вшивати, и в порты резаючи, и над челом втыкаючи, и всякипя прилучившияся к тому промышляти, и корением и травами примешати, и всем над мужем чарует: сердце его выссет, тело изсушит, красоты в лице не оставит, и во очесех светлость погубит, и разум погубит всякому в поношение вложит его. Сицевая сотворит мужа своего и тако его возненавидит, юных же возлюбит, умершвляющее зелие сыщет, и подобна время обрящет, и смертным вкусом мужа своего покусит, якоже клас прежде времяни исторгниет. — Слыши, сыне мой, про медведицу и львицу. Якоже от таковых зверей едина, егда узрит человека, тогда главу свою похитит, и очи свои посупит в землю, и злобою пыхнет, на человека нападет и задушит его вскоре: тако и злая жена главу свою наклонит, и очи посупит, и уста стиснет, даже злобою на мужа своего дыхнет, и на выю его сило наложат, и гортанное дыханью заимет, и зле скончает его. А львица в пустыни на всякого человека и зверя наскачет и затерзает: тако и злая жена яко львица, и домочадец возненавидит, и ризы растерзает, и тело кровию обагряет, и власы искореняет, и на муж рыкает, злобою восхищает; не лвовы зубы ухапает ни ножом, ниже мечем, виже копия мужа своего закаляет, но нравом злее львицы бывает. — Слыши, сын мой, про змию и скорпию. Ибо змиин род велми вползающих злобою злейши иных гадов. Изначала бо велика зла сотвори человеку и проклята от Господа змия: того ради пресмыкаяся по земли ходит чревом своим, того же ради и скорпия, и жаба, и черепаха, аще бьешь или колеш или стреляешь, ничтожо ея не возмет, точно розжещи клещи и имати ю и во огни созжещи; а секнутие ея таково зло скоростию и до смерти приводит: тако и злая жена во человецех инех злеиши суть. — Слыше, сыне мой. Ис куста исходит змия, и узрит человека, и от него бежит; а злая жена подле человека лежит, а змииным ядом дышит  — сем истинная запазушная змия; данелиж муж ее по ней ходит и вопреки ничего не глаголет, то и она ему терпит; а егда ей муж чем погрозит или досадит, и она на него яко змия шипит; и аще ю бьет жезлием или пинанием или за власы рванием, то злую жену ничто неймет, но точно раздражает, и она злобою своею что змия шипит, в сердце его злохитрством секнет, по времяни же и сама умрет: аще не покаетца, то во огнь ввергнетца, да тамо окаянная накажется. — Слыши, сыне мой, про ехидну. Такова суть, ибо своих чад ненавидит; аще хощет родити, подшится их сьести, они же нагрызают у нее утробу, и на древо от нея отходят, и она от того умирает. Сеи же уподобишася ехидне нынешний девицы многия: не бывают мужем жены, а во утробе имеют, а родити не хощет, и помышляет: егда отроча от чрева моего изыдет, и аз его своими руками удавлю. Аще девическую печать разорит, а девицею имянуется; образ бо яко девица, а нравом яко окоянная блудница, ибо кому прилучится таковою женитись. Виждь и разумей: та бо ходит быстро, и очима обзорлива, и нравом буя, и во всем несчастлива. — Слыша, сыне мой, про змию и василиску. Такова суть ибо зрением убивает человека: где завидит, тамо и побивает: такова бо есть змия василиска, стрелами своими смертными люта велми человека умерщвляет. Також прокудливая жена нравом змия василиска, ибо прехитро себя украшает, но приятни сандалия обувает, и вежда своя ощиплет, и духами учинить, и лице и выю вапами повапит, и черности во очесех себе украсит, и во одеяние себе облечет, и перси на руце возлагает, и верх главы своея златом и камением драгим украшает, и на лукавыя дела тщится; егда же ли грядет, ступает тихо и выю кротце обращает, и очима не вскоре, и зрением умилно взирает, и устне гладце отверзает, и вся составы свои к прелести ухищряет, и многия души огне палными стрелами устреляет яко ядом змииным ввдением своим юных убивает, яко разслабленны удове их бывает. Сыне мой, глаголах ти про аспида, иже зело зол влми в роде змиевом в 70 родех, а сей аспид первый от них злобою, и в которую страну вселится, и сотворит ю пусту; и нравом таков есть, иже не может слышати гласа трубнаго, но разбиет себе о камень и скончавается: тако и злонравная жена не может слышати доброго ей поучения и уши свои затыкает непослушания каменном и непокорения жемчюгом драгим, яко аспид хоботом; в которой дом таковая жена вселится, и сотворит его пуста, ибо всяка печал зло бывает, а корень всем женская зло(ба).

Рече сын ко отцу своему. Отче, апостол рече: лутче женити, нежели разжизатись якоже палима пещь огнем, такоже и юношеская плоть к вожделению женскому разжизает, ибо огнь естественный не ветром разгнещается, но виденном красных лиц прелщается, и время и место согрешения враг полагает бывает; женская красота мя прелщает, на нюже взирая весел.

Рече отец к сыну своему. Сыне мой, аще не разумевши словес моих, якоже рекох тебе, слыши, да скажу ти известно подробну. Сотвори Бог человека единаго и помысли, яко недобро единому быти ему; и успи его в породе раистеи, и взя ребро его, и сотвори ему помощьницу, рекше жену. Егда же прабаба наша Евва прелстись советом змииным, такоже и мужа своего прелсти, и посети Бог Адама в рай, и рече ему; Адаме! Он же рече: се аз, Господи! Господь же рече к нему: почто заповедь мою преобидел еси? Адам же ко Господу рече: Господи мой Боже, жена мя прелсти, еже ми еси дал. И рече ему Господь: послушал еси совета жены своеи! аз бо дал тебе сию не советницу, ни владетелницу над тобою, но поручницу и помощницу тебе. И тогда ради изгна Бог Адама и жену ево от раиские пшци. И по изгнании нача Адам плакатися, седя и стуя плачем взываше: увы мне, раю мой прекрасный, яко меня ради сотворен еси! увы мне, раю мой прекрасный, яко меня ради сотворен еси! увы мне, яко погубих Божие человеколюбие и духа святаго благодати ралихся! И коим плачем восплачюся или которым рыданием возрыдаю, или коим сетованием возсетую от рая мое изгнание, и в посте и в трудех терновное прозябение, и в преисподних адских местех воздыхание помяну! И сице рече: увы мне, вся злая соделашася и внезапу постигошася тебе ради, жено, прелстися, ты мне незрелое безсмертие пожала еси серпом лукавства змиина, ты бо мою власть на рабство преложила, и во очесех светлость помрачися, и нуждою реце слез изливаю! увы мне! о жено безумная, почто отлучи мя ангельского ликования и студным делом принуди мя? ты прелстившая мя, отиди от мене, уж бо к тому не требую совету твоего пагубного и лукаваго, ниже будет о тебе промышление мое от сего времяни! И от Адама правнуцы его многими напастьми и бедами пострадали от жены. — Слыши, сыне мой, како святии отцы изстрадали от жены. Ной праведный от жены напаен бысть квасом смешеным с травою и увещаем от нея о таине, иже заповеди ему ангел Господень запрещением, еже никому поведати; но ум его не возможе терпетип от воняния травного, и отбеже от главы его, и в забытие прииде памят его о запрещении, и сказа тайну жене своеи; и яко отщетився к прииде на место, идеже ковчег делая, и виде яко разсыпася дело его и всех живущих на земли, и плакася на месте том 40 дней. Такоже и Лот праведный в Содоме живяше з беззаконными людми и не прикоснуся и не поколебася им, и никакоже осуждая, и того ради содомского запаления убежа, но от лукавства дщерей своих неможе убежати, но напоен бысть виноградным вином, и падеся со дщерми своими, и зачат во чревех; последи же у ведав грех свой, начат сумневатися душею ужасатися, и плакася на горах горко, и бысть Лот дщерем своим посягатель, отец и муж. — Слыши сыне мой, про Иосифа праведного. Якоже рече писания, в рабь продан быст Осиф живяше чистотою душевною и красотою телесною, и лице его яко солнце сияя. Зряще же на него господина его жена и желание насытитися красоты его, и тщашеся ласканием заняти Иосифа и без мужа своего и призва его в ложницу свою, и нача его увещевати льстящи его, и напрасно его охапи руками своими к падению себя, тои же отторгнуся от нея; она же ят за ризу его; он же оставив ризу свою в руцех ея, и отбежа от нея вне двора. Прииде ж муж ея от полаты царевы, она же взем ризу Иосифову и показа мужу своему, и с великою злобою поношаше на Осифа: «сей раб твой восхоте ругатися жене твоей; аз же не восхоте осквернити ложа твоего, и возва иже в дому нашем; он же оставль ризу, бежа от мене». Потереирий же ят веру словесем ея, и повеле Иосифа затворити в темнице, и смириша во оковах нозе его, лукавыя ради жены, и избави его Бог, и сотвори царя Египту. Слыши, сыне мой, про царя Давида, како блуда ради хотя смерть приняти. Богоотец великий во пророцех царь Давид, егда виде Вирсавию, жену уриину, красну лицем и величеством, и повеле ю привести во свою полату и падеся с нею; и по сотворению блуда, узре вся вспять, и виде ангела стояща и держаща мечь обнажен над главою его, и паде ниц на землю, молящеся и плакася горко, глагблющи: «Безвестная и тайная премудрости твоея явил ми еси!» И паки рех: «возсмердеша и согнишася раны моя, от лица безумия моего пострадах; яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть всегда; тебе единому согреших н лукавое пред тобою сотворих; отврати лице твое от грех моих и вся беззакония моя очисти!» И услыши Господь моление его, и прия Давид Духа святаго благодать и глаголаше: «аз рех во обилии моем: не подвижуся во веки».

Рече сын ко отцу своему. Отче, приях поучение твое и во уверении ми бысть; приточник рече: не пощади жезла своего, его же любиши; аз слышах о тебе все по ряду, и от словес уразумех и смысл свой укрепих, и разума наполнихся, наказанию твоему и опасному житию научихся, и укрепихся, и искусен бых.

Рече отец к сыну своему. Сыне мой, несть то ти тако, якоже рекл еси: ибо дивная сия вещь — жена злая кротима высится, а биема беситца, сваритса, а подобна болезни некакой. Не превозносися, сыне мой, не рцы во уме твоем, и не уповай на смерть твою и на мужество свое и на храбрость, еже жити со зверем сим, что укротити его: свирепие и безстуднее суще полских зверей, невозможно сущи убежати лютости ея. Обрели бо есми в писаниих: кто Соломона премудрого премудрея, или кто Самсона силнее, и Александра храбрее, и они от жен пострадали и скончалися. — Соломон в юности своей наполнися разума, яко река многотекущая исполнися притчами и гадании, яко звезда утренняя, яко луна полна, и во дни сияя яко солнце, и яко маслина славы, из нея же сладкий плод приходит; имя его и мудрость во вся концы и страны прослышася; жены же лукавые ум его помрачаше и яко реку многотекущую пресушиша, доброту его погубити, обратити его на пагубу и блудом растлиша его, и прелстиша его во идолобесие, и сотвориша его поклонятися твари, и тоя ради прелести пророческого дара лишен бысть. — Слыши, сыне мой, про Самсона силного, еже по благовестию родися, яко да будет силен, и глаголаше: «аще бы Бог укрепи колце, то бы могл всею вселенную поворотить», и челюстию по 1000 на день иноплемянных побивал; а жена любодеица не убояся силы его, и напоив на коленех своих успи его, и власы, имиже силен бысть, остриже, и очи ему ископа, и на поругание иноплемянных его предаде. — Слыши, сыне мой, про царя Александра, яко храбр бе, от палестинския страны от востока солнечнаго вся царствия мира сего своею храбростью к себе приклониша, а от жены отравлен бысть зелием травным и скончася. — Илия пророк славный бе во пророцех, иже молитвою сбоею на три лета и на шесть месяцов небо заключи и не одожди земли, толико время и огнь с небесе сведе, и пятдесятников пожже, ибо елико омут святий жития; и сия вся имея святый Иоанн, и прия от Бога ангелом наречен бысть, и в рожденных женами болши не бысть. Терпения ж и проповедание ужесеся диявол и нача трепещущи глаголати «горе мне! что сей муж и кто ми возвестит будущаго гнева убежати? горе мне, яко будущая возвещает, един стоит пришедши у народа и всех учит и укоряет, и обличает Ирода и советницу мою Иродиаду; и наполню ея гнева». И скверная любодейца испусти гнев свой на праведнаго, не убояся великого во пророцех, скакавши и плесавши Иродова; и полюбися плесание Ироду, и клятся ей Ирод дати и до пол-царствия; а она же, научена материю своею, испроси главу Иоанну предтечи; Ирод же повел Иоанну главу усещи, и усеченою главою предтечевою яко яблоком поиграв на блюде его. В цустыни дивий зверие убояшая, змии и аспиды честно нозе его лижуща, а жена зла такова светилника не убояся. И великого во апостолех и еваньелиста Иоанна-богослова, наперстника и возлюбленника и друга Господня, со учеником его Прохором, злая жена по ланитома бияху; И великого во святителех, покоянию проповедника, вселеннеи учителя и светилника Иоанна-Златаустаго, учение же его во всю вселенную пройде, яко река многотекущая, царица же властолюбица не терпя обличения его, с престола его изгна, и в далния страны в заточение засла его. — Слыши сыне мой: уразумел ли еси словеса моя, яко тебе про патриарх и праотец и про пророк и святых апостол святых отец рекох? Елико они пострадаша от неистовства женского, толико и разумных пострадали от них; ибо диявол не может сам сотворити таковыя пагубы святым, якоже наводит злыми женами: та бо есть оружие дияволе, и мечь сатанин, и оболгателница святым. И обретохом аз написано в старчестве. Некто человек добронравен живяше со злою женою, имея 7 сынов, а все в совершенном возрасте, и многого ради злонравия ея, наказа ю муж жезлом; она же, окаянная, убежа в некую пустыню, к затворнику старцу толкиися, глаголюще: «сего ради пришла к твоеи святыни, да избуду напрасныя смерти». Он ж прият ю в пещеру свою, и помалу прелсти его окаянная, и падеся с нею, яко своею женою; и елико муж ея бияще, она же к затворнику убегаше в пустыню и глаголаше: «уморю мужа своего!» Потом же муж ея бияше про злонравие ея, она же умори мужа своего, и шести сынов умори же по единому; а седмый сын, шед во град, сказа народу, и изыдоша людие в пещеру, яша старца и жену ту, и испытавше их, огнем сожгоша. И сей повести не могу глаголати без слез многих и горкого воздыхания, понеже очи мои зелие плачют, а душа зелие воздыхая трепещет. Слыши, сыне мой: кто не прослезитца о сем великом старце погибели? Зде огнем скончася, а в будущем веце зле люте адской муце предастся! О люте! очи мои слезы многия испустиша, а душа моя зжалеся и серце мое восколебася! Колико сей старец подвизався в пустыни, со многочисленными бесы боряся, а з женою злонравною вмале прелстився и погибе: о сем всяк да восплачет умильными слезами и горким воздыханием, сердечным возрыданием!

Слыши, сыне мой, про некоего мужа: пришедше в дом к жене вдовице, и хваляху людие ему, да ся оженит сю, понеже юн бяше; она же окаянная злонравно с ним живяше неколико лет. По времени же умре жена; он же начат продавати дети своя и ея, людие же кляняху его, что тако творит; он же рече: «егда возрастут и будут обычаем в матерь свою, тогда и меня продадут! И плакася по жене своей. Людие же глаголаху: «почто плачешися?» Он же рече: «плачуся, дабы другая такова не была». Некни человек рече: был есть в трех нужах: в темнице, у шибаницы, и от дву нужд убежах, а от третия нужды — от злыя жены, не могу убежати.

Рече сын ко отцу своему. Отце! отяготех тягостию; рцы ми слово вкратце, что лихая жена и что злоба ея; скажи ми, и напиши на сердце моем!

Рече отец к сыну своему. Слыши, сыне мой: жена злая домовия буря, многим потоп, неудержимое стремление, сердцу копие, и ником (?) зжение, и очесем поползение, тайнам обличение, покоище змиино, смертоносная беседа, не оставляющая трясавица, неутолимая огневица, мужу спящая, лесть востающая, печаль самахотная, злая ратница, грехом учительница, темный вождь, хоругви адова, неспадаемое желание, ветвь диаволя, спасаемым соблазн, болезнь неисцелная, злоба безуветная, удоб уловляюща дерзость; жена злая — ветр север, день неведрян, гостинница жидовская, совокупленница бесовская, несытная похоть; якоже ров глубок не наполнится водою и огнь дровами, тако и злая жена николиже наполнитъся хотения своего, и злоба их не умаляетъся, имея сокровище злобы, источник зла кипя непрестанно.

Рече сын ко отцу своему. Отче! слухи моя наполнишася твоего наказания: уже душа моя ужасеся, и разум мой умилися, и сердце мое восколебася, стоя пред очима твоима!

Рече отец к сыну своему. Сыне мой! не буди укорити собою: естество женское велми есть зло. Приточник же рече: бежи и не озирайся красоты женской, яко Ной от потопа и яко Лот от содомского западения, и не буди с прилежанием зрети на чюжие жены и объят буди руками их, и не жалай ея: та бо погубляет человеки остреиши меча. Некто рече: стрех бех на пути льва, а на распутии разбойника, и обоих сих убежа, а злыя жены не могох убежати. Аще кому случитца злая жена поняти, то над чюжим мертвецом не ходи плакати: всегда бо ти у себе в дому плачь. Сыне мой и любимое мое чадо! вся сия видех и в писании обретох, и согласию твоему рекох (о) злобости и неразумии жен. Лета, в няже правляху римскую власть и папы, тогда случися быти в римскии совету велику о градских великих делех; снидоша же на сем велицы сенатырии в великую на то устроену полату, и за единым сенатырем вшедшу в ту полату детищу младу, сущу именем Папиру, начата же о тайных великих советовати делех, отрока же не ведяху; яко с ними в полате той. На пир же вся глаголемая прележно слушаши и сладце внимаше. Егдаже совершися совет, о немже дела советовах(ша), и разыдошася во свояси. И узреша нецыи отрока вслед отца ис полаты грядуще, но не реша ничтоже о пребывании отрока в полате, яко млад есть и ничтоже весть. Егда же Папир прииде в дом свой, мати же начат вопърошати его: где, рече, чадо, в толико время был еси? Папир — был, рече: в полате со отцем моим, идеже творится совет о градских делех. Мати же его, яко едина от безумных и яко жена вся хощет ведати и слышати, егдаже и мало услышит, вомного скажет, и повсюду разнесет, начат сына своего увещевати лестными глаголы: скажи, рече, чадо мое любимое, что сенатыри тии малии и о чем советовали? Отрок же, разумичен сыи, в таковем малолетствии показа совершенных муж разум, о сицевых же слыша в полате ничтоже матери своей рече, извеща всяко отрицаяся сказати и неведанием скрываше тайну; видев же неотложное притужение матери своея: яко истинну сице, рече, слышах яко сенатырство совет творили о сем, да всякому мужу имети себе по две жены, инии же рекоша яко женам подобна имети по два мужа, на сем же утвердиша речь, яко быти у всякого мужа по две жены. Сеже умысли отрок сказать да о прочих не вопрошает. Мати же слышавши у Папира и вменивши истинне быти, созва к себе великих римских господин, и точных (?) к себе разум к сыновию речению свое ложное многое присвоение, и увеща итти в полату к сенатырем. Наутрия же собравшися жены многи, идоша до полаты, сказывающе да сенатырей велику речь; сенатыри же воздивившеся, повелеваша им с честию внити и глагола глаголемых хотяху уведать, рекоша к женам «что прийдоста к нам, госпожи, и чего требуете, и что есть намерение ваше?» Жены же рокоша к ним: «мы речь и совет вашь, яко умышляете и хощете сотворити — единому коемуждо мужу две жены имети, а сие нам не угодно; но молим вас, велможнеишии, приймете совет наш и исполните прошение наше, да будет единой жене два мужа. «Сенатырие ж сия слышавше, воздивишася о глаголех нелепых гласных (глаголанных) от жен, друг же на друга взирающе и мало осклабляющеся, кождо отрицающеся речене тех, иже глаголют жены; вопрошают же их: откуду произнесеся таковое ложное сложение? Мати же отрока поведа, яко сын ея Папир, бывый с ними, произвести ей сия; нача же сице с прилежанием молити их, да будет жене по два мужа. Сенаторове же сия слышавше, руце на устех положиша, помняще, яко вчерашного дне отрок Папир с ними в полату входил; слово же, ихже глаголют жены; чюждахуся, понеже ни сами глаголаху, от кого слышаша; женам же обещавшися, яко бы по воли их сотворити, и отпустиша их с честию. Жены же идоша в домы радующиися, и чающии, яко збудется прошение их. По отпущению же их призваша отрока Папира, начаша его вопрошати; туже бе и отец его. Отрок же изрече вся по ряду, како при них в полате пребываше, и како и о чем они советоваша, и како мати его принуждаше сказати сенатырские советы, и како замысли сказа матери своей ложная и неслышанная, да о прочих не вопрошает: а что же вы рекли, велможнеиши, о потребных граду и людем, ни единого известих слова. Сенатырове удивишася разуму отрока, восхваляюще же его и лобызающе, женам же, безстудству, и неразумию, и прелестному нраву, и немощи, и несытному хотению, зазирающе и удивляющеся, и оттоле совещавшеся жены в наказании и во всяком соблюдении имети, и не в чем им не верити, и совету их не слушати, и своих таин не обявляти; отрока же зело возлюбиша и всякому наказанию научиша, и прияша его в сенатырство, учиниша же ему над многими высочайшее место, потом и потом, (?) бысть. О муже подобна. Соломон, премудрый царь, помысли испытати, какова мудрость мужа и целомудрие, тако же и жены хотя искусити. Призва некоего ему предстоящаго сынклита от великих, именем Даркира, и глагола ему: «любезнеиший Даркире! веси яко надо всеми люблю тя; наипаче же мне возлюблен будешь, аще повеленное мною сотвориши, и велицей чести надо всеми сподобишися». Даркир же глагола ему: «О царю! аще повелиши, сотворю волю твою». И яко обещася, рече ему царь: «Се повеление мое, да усечеши главу жены своея; аз же дам ти в жену от дщерей царьских, паче же и сопрестолник мне будеши». Даркир же о сем ужасен бысть, обаче повинуется сотворити волю цареву. Царь же даст ему преострый свой мечь: «сим, рече, соверши повеление мое, и егда главу жене отсечеши, на извещение ю мне да принесешии». Даркир же возмущашеся и жалостию препобеждашеся, страха же царьска наипаче бояшеся, взем же меч у царя, и прииде в дом свой, и обрете жену свою спящу, и по обою страны ея дети, младенци суща. Видев же сия и восплака, и рече в себе: «Како уткну мечем сожительницу мою, толико ми лет с нею поживше? кто же ли по смерти ея утешит детища моя, и вскормит я? И аще сия сотворю чтись ради земнаго царя, но что отвещаю царю царем и господу господом?» Отложи сотворити повеление царево. Призва же его царь и глагола: «сотворил ли повеленное мною?» Даркий же рече: «о великий царю! лутче ми есть самому при всей твоей воли быти неже сожительницу мою умертвити и младых же чад матери лишити». Царь же яко-бы разъярился, зане преслушал повеление его и часто презрел, повеле его послати во иный град; призывает же жену к себе и глагола ей: «воистинну ты еси добрая в женах, прекрасная и премудрая, и мною прелюбезная; но како еси за таковым мужем? достойна венцу цареву! Но аще что реку тебе, сотвори волю мою, и аще волю мою сотвориши, будеши мне прелюбезная царица и всему царству владетельница». Она же, окаянная, рече: «еже аще глаголеши, царю, сотворю волю твою!» Глагола же ей: «сия воля хотения моего, да внегда муж твой прийдет во град и в дом свой, ты же, яко радуйся приходу его, напоив его вином, отсещи ему главу; аз же тебе дам острый меч, да без замедления дело скончаеши». Она же, бесом подустрекаема, вознепщева, яко збудется ей все, еже царь рече, обещася со усердием повеленное исполнити. Послав же царь, повеле мужу ее без всякого страхования к себе быти и во своем ему чину пребывати, якоже и прежде; видев же и разуме царь, яко жена готова мужа своего погубити, даст ей мечь зело претуплен и глаголет: «иди, превозлюблепъная! сотвори волю мою, да многу добру госпожа будеши». Она же мнев, яко острой мечь, и принесе его в дом свой. Даркий же по цареву велению прииде в дом свой, совещания же жены своей не ведяше; жена же ласкосердствующий, яко бы во много время не видавши его, воздыхающи, слезящи, и лобызающи, яко да вскоре вкусит брашна и на одре да возляжет, яко да ослабу вскоре от печали приимет, ничто не содевающе, еже бы еси вскоре жслание совершити и жене царю быти. Даркий же, не ведая злых умышления жены своея, и вкусил брашна, и испив мало вина, вскоре возлег на одре и успе; жена же его сияща и храплюща, вземши мечь, наложивши на гортань мужу своему, и яко жена, не имея обычая мечем, яко пилою сюду и сюду проводити и ничтоже успе, яко претуплен бе мечь. Муж же ея вскоре вскочи от сна, мня яко некое дяволе злохитрство мечтуется; жена же мало утаившися. Даркий же паки вскоре возлег и успе, жена же его, любоначалством несытства одержима, паки нача мужа мечем по гортани сюду и сюду преводити, и паки ничтоже успе, но велми ему досади, мало мечем не удави. Даркай же вскоре услыша и трепетен воскочи, повеле же и свещу принести; видев жену свою с мечем стоящу, ужасеся ужасом великим и рече одержим к жене: «что сицево зло умыслила еси надо мною, и за какое зло убити мя хощеши?» И мало ю понаказав, ничтоже сотвори, но поведася сия царю. Царь жа разумев, каковы жены к прелести готовы и злонравны, како ни Бога убоясь, ни мужних седин устыдеся, ни чад помилова, и рече царь: «обретох в тысящии много мужей мудрых, жены же мудрыя не обретох ни во тме единыя». И глагола Даркию, да ничтоже ей зло сотвори.

И паки глаголет: ум женскии нетверд, яко храм непокровен; или паки: оплот неокопан до ветра стоит, тако и мудрость жен до прелестного глаголания и до сладкого увещания тверда; егда же ли и по малом прелстится, никакоже Бога убоится, ни чад помилует, ни священника почтит, ни святителя усрамится, ни пророка убоится. И сие всяк да внимает, и жены прелестны совета не принимают; аще и медом реченная от усть ея каплет, последи же горчая полыни обрящется. И прирече: злая жена — стрела сатанина, уязвляющая многих сердца; по истинне неукротимый зверь, скорпия многожалная, болячка смертная. И паки: тяжко бремя стражу, идеже соблюдати великую казну, еще и нетверду имеющу храмину; тако и мужу имети всякую жену: аще будет злообразна, мука ему есть; аще ли прекрасна, то вси на ню зрети будут, мужу же безутешная плачь.