Желудь

Престарелому благочестивому Брамину родился правнук. В радости о благословении, низпосланном на дом его, сказал он: «Я пойду в поле, чтобы благодарить великаго Духа и Отца природы, благодеющаго нам. О если бы Он подал мне случай почтить Его каким-либо добрым делом!» Так говорил он, и вышел.

Цвет чистой радости есть благодарность, а плод ея — добродетель.

С живым чувством благоговения к великому благотворному Духу, вышел старец в поле и под тень дерев. Каждая его мысль была молитва. Еще сверкали капли упавшаго дождя на стеблях, цветах и листьях. Природа казалась ему обновленною и прекраснее нежели когда либо, хотя он видел весну уже девяносто раз. «Она есть творение великаго Духа», говорил он. «Для того, кто благоговеет пред Ним, и в творении видит Творца, она не стареется».

Старец продолжал путь свой. На утоптанной тропинке нашел он желудь. Уже дождь плодотворною своею силою вызвал росток; наружная скорлупа распалась. Но росток не мог укорениться на жесткой, голой тропинке.

Старец наклонился, поднял желудь и сказал: «Хорошо, что путь мой привел меня сюда. Легко могла бы раздавить тебя стопа странника, или луч солнечный изсушил бы тебя. Щастлив я, что могу сделать доброе дело и довершить внутреннее мое чувство самым действием. Я хочу помочь намерениям мудрой природы, благотворящей нам в каждом дыхании жизни. И самая малая благодарность есть долг сладостный».

Юноша, скрывавшийся за дубом, слышал слова Брамина. Он вышел к старцу, и улыбался насмешливо. «Чему смеешься ты?» спросил его Брамин. «Твоему детскому разуму, старик», отвечал юноша: «Как можешь ты радоваться, что спас жизнь ничтожному желудю?» «Юноша», сказал Брамин, «можешь ли ты знать разум мой, когда видишь меня в первый раз? И для чего смеешься ты над моею услугою, которую я хочу оказать природе? Для нея зерно стольже важно как и дерево, и без перваго не было бы последняго. И добродетель, сын мой, начинается с малаго и возвышается к великому. Но чем более приближается она к образу своему и совершенству, тем более склоняется к смирению и простоте. И тогда малое и великое для нея равно важны. Брама ниспосылает свои лучи  и росу и на былинку и на пальму». Так говорил старец с ласковою важностию.

Юноша удалился в молчании и благоговении. Он видел благороднаго старца в его величии, и желал ему уподобиться. Ибо самое легкомыслие должно в сердце своем уважать добродетель.

Брамин продолжал свой путь к холму, обросшему терниями. Ему встретился купец и спросил: Не уже ли ты еще надеешься из желудя возрастить дерево? Едва ли удастся тебе радоваться его тению! —

Старец ответствовал: «При насаждении, надобно ли помышлять о тени дерева и самом себе? Поступает ли так природа? Сын мой, кто садил не со вчерашняго и не с третьяго дня, тот в самом насаждении находить свое назначение и свои радости».

Он взошел на холм. На вершине его, среди терний, закопал он желудь, и покрыл его рачительно землею и мохом. — Как ты садишь между терний? — закричал ему пастух, — Худо же ты печешься о своем. питомце! — «Друг», ответствовал Брамин, «доколе растение нежно и мало, терния будут защищать его от суровых ветров и повреждения; когда же оно подростет, тогда само собою пробьется сквозь терния. Ибо оно есть дуб. Сын мой! Я подсмотрел это у природы. Добрая мать помышляет о нежности и крепости детей своих».

Кончив дело свое, старец весело возвращался в свое жилище. «Кто строит при дороге», думал он, «у того всегда много учителей. Но опытный идет своим путем».

Когда он приближался к своей хижине, на встречу ему прыгали и скакали внуки и правнуки, и спрашивали: Где ты был так долго? Но он собрал их вокруг себя, и разсказал, что с ним случилось. Когда старец говорил, дети ласкались к нему, а старшие из них слушали его с великим вниманием. «О!» воскликнул старец, оканчивая речь свою, «нет лучшаго места, как в недре природы, где детски любят Отца ея, и в кругу своих родных, где детски бывают любимы. Да, милосердый Брама! в тихом кругу природы и семейственной жизни стоит священный храм твой!»

Скоро вышел из ростка новопосаженный дуб, вознесся над терниями и стал кудрявым, тенистым деревом. Брамин скончался и был погребен ближними своими на холму. Когда они смотрели на дерево и слушали шум его, тогда возпоминали, до позднейших времен, о жизни и мудрых словах Брамина, разсказывали о нем, и старались подражать ему.

Слово мудраго мужа подобно семени в плодотворной земле.