Третья притча

Шли путники. И случилось им сбиться с дороги, так что приходилось итти уже не по ровному месту, а по болоту, кустам, колючкам и валежнику, загораживавшим им путь, и двигаться становилось все тяжелее и тяжелее.

Тогда путники разделились на две партии: одна решила, не останавливаясь, итти все прямо по тому направлению, по которому она шла сейчас, уверяя себя и других в том, что они не сбились с настоящаго направления и все-таки придут к цели путешествия; другая партия решила, что так как направление, по которому они идут теперь, очевидно неверное, — иначе они бы уже пришли к цели путешествия, то надо искать дорогу, а для того, чтобы отыскать ее, нужно, не останавливаясь, двигаться как можно быстрее во всех направлениях. Все путники разделились между этими двумя мнениями: одни решили итти все прямо, другие решили ходить по всем направлениям; но нашелся один человек, который, не согласившись ни с тем, ни с другим мнением, сказал, что, прежде чем итти по тому направлению, по которому уже шли, или начать двигаться быстро по всем направлениям, надеясь, что мы этим способом найдем настоящее, нужно прежде всего остановиться и обдумать свое положение и потом уже, обдумав его, предпринять то или другое. Но путники были так возбуждены движением, были так испуганы своим положением, так хотелось им утешать себя надеждой на то, что они не заблудились, а только на короткое время сбились с дороги и сейчас опять найдут ее, так, главное, им хотелось движением заглушить свой страх, что мнение это встречено было всеобщим негодованием, упреками и насмешками людей как перваго, так и второго направления. "Это совет слабости, трусости, лени", — говорили одни.

"Хорошо средство дойти до цели путешествия, состоящее в том, чтобы сидеть на месте и не двигаться", — говорили другие. "На то мы люди и на то нам даны силы, чтобы бороться и трудиться, побеждая препятствия, а не малодушно покоряться им", — говорили третьи.

И сколько ни говорил отделившийся от большинства человек о том, что, двигаясь по ложному направлению, не изменяя его, мы наверное не приближаемся, а удаляемся от своей цели, и что точно так же мы не достигнем цели, если будем метаться из стороны в сторону, что единственное средство достигнуть цели состоит в том, чтобы, сообразив по солнцу или по звездам, какое направление приведет нас к нашей цели, и избрав его, итти по нем, но что для того, чтобы это сделать, нужно прежде всего остановиться, остановиться не за тем, чтобы стоять, а за тем, чтобы найти настоящий путь и потом уже неуклонно итти по нем, и что для того и для другого нужно первое остановиться и опомниться, — сколько он ни говорил этого, его не слушали.

И первая часть путников пошла вперед по направлению, по которому она шла, вторая же часть стала метаться из стороны в сторону; но ни та, ни другая не только не приблизились к цели, но и не выбрались из кустов и колючек и блуждают до сих пор.

Точь в точь то же самое случилось со мной, когда я попытался высказать сомнение в том, что путь, по которому мы забрели в темный лес рабочаго вопроса и в засасывающее нас болото немогущих иметь конца вооружений народов, есть не вполне тот путь, по которому нам надо итти, что очень может быть, что мы сбились с дороги, и что поэтому не остановиться ли нам на время в том движении, которое очевидно ложно, не сообразить ли прежде всего по тем общим и вечным началам истины открытой нам, по тому ли направлению мы идем, по которому намеревались итти? Никто не ответил на этот вопрос, ни один не сказал: мы не ошиблись в направлении и не блуждаем, мы в этом уверены потому-то и потому-то. Ни один человек не сказал и того, что, может-быть, и точно мы ошиблись, но что у нас есть средство несомненное, не прекращая нашего движения, поправить нашу ошибку. Никто не сказал ни того, ни другого. А все разсердились, обиделись и поспешили заглушить дружным говором мой одиночный голос. "Мы и так ленивы и отсталы. А тут проповедь лени, праздности, неделания!" Некоторые прибавили даже: ничегонеделания. "Не слушайте его, — вперед, за нами!" — закричали как те, которые считают, что спасение в том, чтобы, не изменяя его, итти по раз избранному направлению, какое бы оно ни было, так и те, которые считают, что спасение в том, чтобы метаться по всем направлениям.

— Что стоять? Что думать? Скорее вперед! Все само собой сделается!

Люди сбились с пути и страдают от этого. Казалось бы, первое и главное усилие энергии, которое следует сделать, должно бы быть направлено не на усиление того движения, которое завлекло нас в то ложное положение, в котором мы находимся, а на остановку его. Казалось бы, ясно то, что, только остановившись, мы можем хоть сколько нибудь понять свое положение и найти то направление, в котором мы должны итти, для того, чтобы притти к истинному благу не одного человека, не одного разряда людей, а к истинному общему благу человечества, к которому стремятся все люди и отдельно каждое сердце человеческое. И что же? Люди придумывают все возможное, но только не то одно, что может спасти, и если и не спасти их, то хоть облегчить их положение, именно то, чтобы хоть на минуту остановиться и не продолжать усиливать своею ложною деятельностью свои бедствия. Люди чувствуют бедственность своего положения и делают все возможное для избавления себя от него; но только того одного, что наверное облегчит их положение, они ни за что не хотят сделать, и совет сделать это больше всего раздражает их.

Если бы можно было еще сомневаться в том, что мы заблудились, то это отношение к совету одуматься очевиднее всего доказывает, как безнадежно мы заблудились и как велико наше отчаяние.