Смерть Эглона

В приморском городе Газе жил человек, по имени Эглон, который в продолжение многих лет был судьею в своем народе и обладал большим имуществом. Но народ прославлял не столько его богатство, сколько его правосудие и благотворительность, и бедные называли его в душе своим отцем.

Когда настал день его кончины; он призвал к себе своих друзей и братьев с их детьми и сказал им: «Вот, я умираю. Ангел смерти явился мне в нынешнюю ночь и я слышал тихое веяние крыла его. И так возрадуйтесь ныне со мною, друзья мои!»

Это для всех, окружавших его, показалось довольно странным, и они, смотря друг на друга, говорили: «О, когда бы ныне в первый раз слова Эглопа оказались несправедливыми!»

Но он, улыбаясь, сказал им: «Любезные мои! Не печальтесь и не питайте тщетной надежды. Конец дней моих настал! Я вижу теперь так близко перед собою ангела смерти уже в третий раз в моей жизни, по этому лице его мне знакомо. Но ныне в первый раз является он мне с светлым, ласковым взором, и потому я охотно и с радостию следую за ним».

Друзья его смотрели на него и молчали.

Но он, заметивши, что им хотелось спросить его, сказал: «Я раскажу вам главное в моей жизни, и тогда слова мои будут понятны для вас».

«Юность моя протекла весело и спокойно; печали и заботы жизни мне были тогда неизвестны. Когда же достиг я мужескаго возраста, меня поставили судьею в Газе и верили моим решениям и приговорам. Пользуясь доверенностию и уважением от народа, я наслаждался счастием семейственным. Моею женою была прекраснейшая из дщерей всей страны, и меня все единогласно называли счастливейшим мужем. Тогда Господь послал мне тяжкую болезнь; целый месяц пролежал я в постеле, — и мудрость человеческая не в состоянии была помочь мне. Он умрет — говорили врачи. — Тогда, в первый раз, явился мне ангел смерти в страшном виде, и я молился, чтобы оп миновал меня».

«Он миновал; я выздоровел, — и жизнь стала для меня прекраснее, нежели когда-либо. Моя жена родила мне сына и дочь. С каждым днем малютки становились прекраснее; с каждым днем открывались мне новыя радости в них. Тогда все говорили: Эглон есть счастливейший человек на земле! Чего могло бы недоставать к его благополучию?»

«Но вот, из-за моря принеслась Месраимская чума, — и малюток моих не стало. Вслед за тем занемогла и моя жена и в болезни говорила: Эглон, детей наших не стало! Но другой мир сохранит их для нас и отдаст их нам. Ах, мне хочется к ним! — Так говорила она, и чрез несколько дней умерла. И я остался один на богатых коврах моих, — и мой дом стал для меня слишком просторен и слишком тесен».

«Тогда в лютой горести, в отчаянном изступлении я звал к себе ангела смерти и называл его губителем, и когда он, поражая других, прошел мимо меня, я сказал: Во глубине моря сыщу я лютаго, чтобы он соединил меня с моими! Что мне в жизни! Что мне на земле!»

«И я вышел ночью на берег моря. Но дорогою услышал я в одной хижине вопль и стоны и зашел в нее, думая найти здесь товарища в моем злосчастии».

«Там лежала на полу женщина и рвала себе волосы: пятеро детей ея вокруг ея плакали и просили хлеба; подле них стоял старик, согбенный и дрожащий. — Я ужаснулся и, обращаясь к женщине, спросил: Что с тобою случилось? Какое несчастие постигло тебя?»

«Тогда старик сказал: В последнюю бурю море поглотило мужа ея, моего сына, вместе с его лодкою и со всем достоянием его. Богачь, который ссудил его деньгами, требует их обратно, и как мы не могли заплатить ему, то он взял у нас все, что нашел, и завтра выгонит нас из этой хижины, если только голод не избавит нас прежде от этого несчастия. — За чем же вы не обратитесь к Эглону, судье Газы? спросил я. Тут женщина вздохнула и сказала: Эглон живет в больших палатах и есть счастливейший человек на земле. — При том же, сказал старик, долг справедлив и Эглон признал его законным».

«Боже небесный! воскликнул я тогда; Эглон, это ли правосудие твое! — И я остался у них в хижине и старался успокоить их, и на другой день утром сказал им: Я Эглон, судья Газы! Идите же в мой дом, чтобы я мог оказать вам правосудие».

«С этого времени мне открылся новый свет. Я познал мою бедность пред Богом и увидел себя гораздо большим должником пред Ним, нежели те, которых принял я в дом свой. И я молил Господа, чтобы Он управил стопы мои на стезю правды, на путь спасения. И жизнь получила для меня гораздо высшее значение. Мой дом был отверст для всех, и нуждающиеся и безпомощные находили в нем пристанище и отраду».

«Таким образом жизнь моя три раза изменяла вид свой, а с нею вместе изменялся и вид смерти. Во дни благоденствия явилась она мне, как злодей, как убийца; во дни злополучия — как темничный страж, который подает узнику чашу с ядом, а теперь я узнаю в ней мирнаго посланника Божия, который пришел взять меня и в стране вечной жизни соединить меня на веки с моими возлюбленными».

Так говорил старец-Эглон. Тут силы его ослабели; голова склонилась, — и благодетельная жизнь его на земле пресеклась мирною смертию. —